Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий [litres самиздат]

Иондань медленно кивнул, а потом, несмотря на протесты нанимателя, отобрал у него молитвенный барабан и дорожную сумку и побрел в сторону от дороги.

– Ты куда? – переведя дух, окликнул его Гомбожаб.

– Иди за мной, – бросил слуга на ходу. – Переночуем тут, а утром пойдем дальше.

Цыбиков хотел возразить, но, прислушавшись к себе, решил не геройствовать.

Иондань привел его в дом одного бедного старика Пхубу, который с радостью принял гостей у себя. В качестве благодарности Цыбиков приготовил для всех троих свой любимый отвар.

– Что это? – спросил Пхубу, когда востоковед поставил перед ним на стол кружку с дымящимся напитком.

– Особый сбор трав, – ответил Гомбожаб. – Попробуйте.

Пхубу взял кружку в руки и сделал осторожный глоток. Глаза его расширились, и он на выдохе протянул:

– Хорошо.

Цыбиков улыбнулся, вопросительно посмотрел на Ионданя.

– Вкусно, – ответил тот хрипло.

Востоковед улыбнулся еще шире и уже подносил свою кружку к губам, когда Пхубу тихо сказал:

– Да, пожалуй, почти так же вкусно, как дихроя…

Цыбиков замер от неожиданности и оторопело уставился на старика. Тот, удивленный таким вниманием, буркнул:

– Что не так?

– Все так, но… ты упомянул дихрою.

– Упомянул, да…

– Я ищу ее больше года, но никто не может мне в этом помочь.

– Да, дихрою найти не так просто… – хмыкнул старик. – Растет она не везде.

– Так это что же, растение? – нахмурился Цыбиков.

Он не мог поверить своим ушам. Что же, выходит, в дом старика его привела судьба, а не случай?

– Цветок, – ответил старик.

– А ты знаешь, где его найти?

– Ох… сложно сейчас сказать, где, – почесал макушку Пхубу. – Отваром из дихрои меня угощали в Ебре, правда, было это много лет назад, и с той поры я больше никогда не пил подобного.

– А чем он такой особенный? – не унимался Цыбиков.

– Это сложно объяснить словами, – помедлив, ответил старик. – Надо попробовать. Все так… ясно становится. Ясно и просто. Как-то так.

Больше ничего добиться от старика не удалось, но даже полученной толики знаний хватило Цыбикову, чтобы еще сильнее возжелать попасть в Ебру.

Наутро Гомбожаб встал раньше всех и, растолкав слугу сразу после рассвета, вместе с ним побрел в монастырь. Хворь, которая донимала Цыбикова вечером, отступила, как и не было, а потом он шел шустро, чем немало удивил Ионданя.

– Ты как себя чувствуешь? – осторожно спросил слуга, наблюдая за тем, как Гомбожаб резво поднимается в гору.

– Прекрасно, – бросил востоковед.

Дорога от хижины старика до ущелья, где находился монастырь Ебра, отняла у путешественников чуть больше двух часов. Поднявшись на очередное возвышение, Цыбиков увидел субурганы, хаотично расставленные напротив монастыря, и остановился, чтобы перевести дух и насладиться видом. Как обычно, велик был соблазн сделать снимок тотчас, но Цыбиков уже давно научился справляться с этим мимолетным порывом.

«Успеется».

Спустившись на дно ущелья, Цыбиков обнаружил среди массивных молитвенных ступ маленький домик. Прислушавшись, востоковед понял, что изнутри доносится чье-то негромкое пение. Заинтересованный, Гомбожаб пошел на звук и, приблизившись, осторожно заглянул в домик через приоткрытую дверь.

Посреди домика находился некий шкаф и статуя Долма 16. Рядом со статуей стоял пожилой монах в пестрых одеждах и набирал в дощатое ведро воду, которая лилась из среднего пальца Долма, и при этом громко пел на тибетском.

«Чем это он занят?» – подумал Цыбиков, с любопытством наблюдая за происходящим.

Набрав полное ведро воды, монах повернулся, увидел путешественников и растерянно замер.

– Таши-деле, уважаемый, – поспешно сказал востоковед, кланяясь старику.

– Таши-деле, – в тон ему ответил монах. – Кто вы и откуда держите путь?

– Меня зовут Гамбожаб Цыбиков, я прибыл из Бурятии в Тибет, дабы совершить паломничество по священным местам – таким, как монастырь Ебра.

– Достойная цель, – кивнул монах.

– Простите, что отнимаю ваше время, но… вы не скажете, что это за постройка?

– Это Мани-хан, – важно изрек старик. – Вот там, – он указал на шкаф, – хранится «мани» с формулой «ом-мани-падмэ-хум». Входите, взгляните на нее.

Цыбиков благодарно кивнул и подошел к статуе. С обратной стороны вместо глухой стенки или дверки была железная решетка, за которой находилась белая плита с письменами.

– Вода из пальца Долма поливает мантру «мани», – подступив к Цыбикову, сказал монах. – В эту воду мы потом добавляем муку и лепим мани-рилву.