Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий [litres самиздат]

– У меня тоже есть для тебя новости, Гомбожаб. Я возвращаюсь назад, в Кяхту.

Эта новость удивила Цыбикова: ему казалось, что он справедлив к слуге и не нагружает его работой сверх меры. Видимо, удивление было написано у Гомбожаба на лице, потому что Лайдаб тут же поспешно добавил:

– Не думай, что я из-за тебя, Гомбожаб. Я просто… в Гумбуме всякое говорят про дорогу в Тибет – и дороги сами, и разбойники, и переходы по долинам и взгорьям… Мы уже прошли немало, но это все равно только самое начало, а впереди еще столько всего…

– Но я ведь тебя предупреждал обо всем этом, Лайдаб, – угрюмо сказал Цыбиков.

– Предупреждал, – нехотя признал слуга. – Но я как-то… не понимал до конца, что и как будет. А пока до Гумбума ехали, понял. И тут еще местные… Извини меня, Гомбожаб, но дальше без меня.

Востоковед смерил его взглядом, потом устало вздохнул и пожал плечами:

– Что ж, не могу же я тебя насильно заставить ехать. Верни часть жалования, и – в добрый путь.

– Вернуть часть жалования? – медленно переспросил Лайдаб.

– Ну, ты ведь выполнил работу не полностью, получается, и денег всех не заслужил, которые я тебе заплатил?

Глаза слуги забегали, и Цыбиков понял, что дело неладно.

– Видишь ли, Гомбожаб… – протянул Лайдаб. – Часть денег я оставил матери и сказал, чтоб тратила, как считает нужным. А была зима, сам понимаешь…

– А другая часть?

– А другая часть – это моя дорога назад, – сказал слуга, робко заглянув хозяину в глаза. – Без этой части я не доберусь до Кяхты. Прости уж.

Цыбиков шумно втянул воздух ноздрями, а потом сказал:

– Иди уж, что с тобой делать…

– Спасибо тебе, Гомбожаб, – просиял слуга и пулей выскочил в дверь, а Цыбиков остался сидеть, глядя в стену перед собой.

«И что потом говорить Савельеву про эту растрату? Что меня надурил провожатый? Или украли?»

Впрочем, это была меньшая из проблем. Для путешествия в Лабранг Гомбожабу требовалось нанять не одного слугу, а сразу нескольких, чем они с Дашием занялись на следующий же день. Правда, мало кто хотел ехать по выбранному бурятами маршруту: дело осложнялось тем, что Лабранг находился на юге реки Хуанхэ, а это добавляло трудностей. И все же после двухдневного поиска Цыбиков и его спутник наняли двух бурятских лам, которые были не прочь отправиться в монастырь.

Теперь оставалось только не упустить китайских татар-саларов, которые единственные возили путешественников из Гумбума в Лабранг и обратно. Жили эти салары в деревеньке Ламурчжан, что на правом берегу Хуанхэ, и приезжали в строго определенные дни.

К счастью, Цыбикову и его спутникам повезло нанять саларский караван. Навьючив мулов вещами путешественников, татары повели их по выбранному маршруту в направлении Лабранга. Гомбожаб надолго запомнил постоялые дворы, в которых они останавливались по дороге: в каждом из них они ночевали вместе с животными в больших сараях, где у одной из стены были нары для людей, а с другой – стойла для лошаков. Ароматы, как нетрудно догадаться, в подобных местах соответствующие, что, впрочем, смущало Цыбикова несколько меньше, чем холод. Сквозило в подобных сараях изо всех щелей.

К счастью, морозами дело и ограничилось, и путники без особого труда достигли татарской деревни, куда переправились с противоположного берега на большом карбасе. Мулы возмущенно кричали, но возчики не обращали на протесты животных никакого внимания. После переправы караван на два дня остановился в Ламуржчане, в доме возчика, который показался Цыбикову настоящим дворцом, хотя мало чем отличался внешне от недавних сараев. Такому убогому состоянию было свое объяснение: около семи лет назад деревню сожгли китайские войска, и теперь остатки ее жителей, задорого купившие себе жизнь у агрессоров, пытались отстроить Ламуржчан заново.

Передохнув, караван продолжил путь. Возчики сразу предупредили, что оставшаяся дорога до Лабранга населена тангутами, которые нередко устраивают засады на путников, а потому следует держать оружие наготове. Сами салары вооружились фитильными ружьями, а Цыбиков и его товарищи держали наготове револьверы и сабли. К счастью, обошлось без стычек, и вскоре караван достиг широкой долины, именуемой Ганчжа-тан 3. Здесь было великое множество тангутских палаток, рядом с которыми пасся скот – овцы и яки.

– Пастухи, – в ответ на вопросительный взгляд Цыбикова сказал один из провожатых. – Не опасны.

Обитатели палаток взирали на проезжающий мимо караван хмуро, но без злобы – скорее, просто не рады были чужакам, заглянувшим к ним на пастбище. Провожатый не соврал: пастухи на жизнь путников не зарились – куда больше их волновала сохранность скота.