Марта Кетро - Хорошенькие не умирают

Или не я неумеха, а средняя жизнь устроена, как кувшин с отстоявшимся молоком — снизу жидкое, сверху сливки, и начинают все одинаково, со дна. Редко кто умеет пить сразу, пока парное.

В марте у меня заведено быть счастливой ежедневно, от этого в самой фигуре моей появляются какое-то жлобское упрямство и быковатая тупость: вы там как хотите, а я свою радость у жизни выцарапаю, а коли по случайности моя радость заключена в человеке, то извиняйте — выцарапаю и из человека, и лучше бы ему не сопротивляться, рваные раны тяжелей заживают, если же не дёргаться — чик, и всё. Добытый фан пересчитываю страстно, на пальцах, мне потом остальной год этим жить.

Вот сегодня. Сегодня я узнала, как остановить стиральную машину, если случайно начал стирать в ней котика. Нет, я не начинала, она потекла просто, но теперь знаю, если вдруг: пауза, слив, через три минуты блокировка дверей отпустит. Заодно поняла, что я особенная не только в политкорректном смысле («особенные дети», слыхали?), но и во всех остальных: у обычных-то людей в фильтре носок и монетка, а у меня скрепка и шариковая ручка. Ладно, ручка в барабане оказалась, но всё равно, всё равно — что рядовой обыватель способен постирать, кроме денег, салфетки, телефона и котика? А у писателей всё непросто, у них духовные скрепки куда ни сунься, на рентген иной раз пойти страшно.

Потом поехала выпить кофе с Юлей, ничто вроде не предвещало — обеденное время, кафе где-то на Пятницкой, — но захожу и понимаю, что это заговор. За каждым столом знакомые юзерпики, и что интересно, они меня тоже все узнают, хотя у меня на одном карта, а на другом заяц, исполненный очей, и если мы с ним похожи, то надо как-то сворачивать физиологические проявления своей женственности, ибо с таким лицом этого нельзя. Оказалось, у них браааанч. Авторский бранч, понимаете? У них бранч, а я две недели должна есть только сырые овощи, потому что латиноамериканской задницей я уже хвастала. И я тут же остро понимаю, как мне повезло: не будь я на диете, разожралась бы на месте до пятидесяти трёх кило, а так у меня всё ещё пятьдесят два и перспективы самые радужные.

Чтобы как-то справиться с огромным счастьем, внесла изменения в рецепт зимнего глинтвейна, исключив из него вино, получился мартовский грог:

♦ всё тот же набор неизвестных миру венгерских пряностей (см. выше);

♦ цедра мандарина, засушенного с Нового года;

♦ ложка коричневого сахара;

♦ вскипятить в трёхстах граммах воды, влить по пятьдесят гватемальского чёрного рома и ангостуры.

Виски не надо, не алкаши же мы, в самом деле. Пить одному.

Видите, видите, сколько всего? И это день ещё не кончился.

Любящие меня люди точно знают, когда у нас проблемы.

Если другая женщина внезапно говорит: «Я толстая, старая, и ты меня не любишь», — это Знак. Но мне, чтобы понять, насколько всё пустое, достаточно встать на весы, заглянуть в зеркало и в паспорт (женился — значит, любит). Иное дело, когда к мужчине подходит маленький бледный конь апокалипсиса и тихо говорит: «Мне одиноко». Вот это по-настоящему страшно.

Самые большие глупости в жизни я совершила, вырвавшись из любящих объятий и умчавшись в степь с криком «Мне одиноко!». Все трагические последствия таких скачек я могла объяснить единственной фразой: «Мне было одиноко». Иногда ещё — «У меня был трудный период», но так надолго мне редко удавалось ускакать. Дима приучился не спускать с меня глаз в полно- и новолуние, во время лунных затмений и вспышек на Солнце, но в воскресенье случайно отлучился поработать.

Что сказать? С понедельника я больше не пью никогда.

Понимаете, мескаль в непрозрачной бутылке — большое зло. Никогда не узнаешь, сколько его выпито с момента, когда вдруг стало одиноко. Когда Дима вернулся и нашёл меня, и я смогла объяснить происшедшее тремя обычными словами, он поначалу не осознал масштаба бедствия. Кое-что заподозрил, когда я, укладываясь, деловито поставила в изголовье тазик.

Но действительность превзошла даже мои ожидания. Следующий день я блевала, как стиральная машинка, и раздавала обещания Господу и всем, кто желал слушать, что больше никогда не буду пить. К концу дня оказалось, что меня тошнит от любого упоминания об алкоголе.

— А помнишь, как ты случайно убралась в «Своём кругу» и мне пришлось тебя встречать? Что там было — водка?

Я сорвалась с места и стремительно поползла в ванную. Вернувшись, кротко попросила:

— Пожалуйста, не говори больше о спиртном. Пожалуйста, пойди на кухню, спрячь мескаль и помой стакан. Пожалуйста, сходи в магазин, у меня кончилась вода.