Любош Юрик - И придут наши дети

В коридорах Дворца юстиции тихо и мрачновато, под сенью параграфов и статей закона людям не очень-то хочется разговаривать, как будто незримо и на них давит груз всех бед и страданий, споров и печалей, скрытых за обложками толстых папок. Они боятся заговорить, да к тому же их одолевают и собственные сомнения, робость, лишающая уверенности в себе. Однако Якубец не обращал особого внимания на холодную и тягостную атмосферу этих гулких коридоров, хотя все время чувствовал ее. Он торопился в зал судебных заседаний, чтобы там добыть материал для своего первого великого репортажа.

Шестьдесят два… Шестьдесят три… Еще несколько гулких шагов, и вот он здесь, зал номер шестьдесят четыре. Двустворчатая дверь выкрашена грязно-белой краской, местами уже облупившейся, напротив — две длинные скамейки и пепельница на высокой хромированной ноге. На скамейках не было никого, коридор — пуст. Рядом с дверью на стене висела прикнопленная бумага с расписанием судебных заседаний. Из нее Якуб Якубец узнал, что первым слушается дело о разводе — пани Грегорова против пана Грегора — и начало в девять часов. Он посмотрел на часы — было без десяти девять.

Он сел на скамейку против двери, нетерпеливо поглядывая на часы, словно хотел подстегнуть время. К пятнице репортаж должен быть написан и сдан в отдел, его будет читать заведующий Матуш Прокоп, а потом прочитает и шеф-редактор. Якуб Якубец хочет справиться со своей задачей так, чтобы в редакции все ахнули от удивления: такого у нас еще не было!

Еще будучи студентом отделения журналистики, Якуб сотрудничал в редакции «Форума», писал заметки, корреспонденции, а иногда и рецензии. Когда после окончания института он уходил в армию, ему позвонил главный «Форума» и спросил, не хочет ли он прийти в редакцию на постоянную работу. Якуб обрадовался, в Братиславе нелегко найти хорошее место. Однако это предложение и обеспокоило его, теперь ему надо серьезно взяться за дело, работать над каждой строчкой. Жаль, что отец не дожил до этого часа, он был бы рад за него безмерно.

По коридору приближался какой-то мужчина, его голова была опущена, словно он пересчитывал под ногами грязные плитки. Было ему лет тридцать пять, может, чуть больше, лицо уставшее, волосы над нахмуренным лбом поредели. У него под мышкой была зажата газета, в глазах — беспокойство. Якубец не обратил бы на него никакого внимания, но этот мужчина остановился как раз перед дверью номер шестьдесят четыре, недоверчиво посмотрел на ее закрытые створки, потом на пришпиленную бумажку и, прочитав ее, уселся на скамейке рядом с Якубом.

Когда будешь писать об этом, вспомнил Якуб слова Прокопа, запоминай, все, каждую мелочь, каждый жест и каждое слово, даже то, как человек выглядит и во что одет, иной раз вот такая деталь поможет тебе понять целое. Прокоп позвал его к себе сразу после редколлегии, сказал, что он советовался с главным и они решили, что Якубец начнет работать в его отделе и в его, так сказать, ведомство будут входить суды, законы, параграфы, судопроизводство. Для начала это лучше всего, убеждал Прокоп. Познакомься-ка ты основательно и с другой, более темной стороной общества — для молодого журналиста это хорошая школа, и, наконец, многие великие журналисты начинали именно с судебной хроники. Можно писать о преступности, о хозяйственных правонарушениях, о молодежи, об авариях или, например, о разводах, тема эта неимоверно широка и сложна. Возьми какой-нибудь конкретный бракоразводный случай, поговори с судьей, с психологом и социологом, познакомься со статистикой, с общественными последствиями разводов, с детьми в разведенных семьях и до конца недели — это, правда, не слишком большой срок — напиши аналитический, правдивый и волнующий материал о росте числа разводов.

Он услышал торопливые шаги, по коридору шла высокая стройная женщина и острыми каблучками выстукивала по плиткам какое-то спешное сообщение. В одной руке она сжимала сумочку, а в другой — держала ладошку маленькой девочки. Девочка худенькая, белокурые волосы непослушно вьются вокруг овального личика — между матерью и дочерью было не только внешнее, но какое-то еще и скрытое сходство, оно угадывалось в упрямом и непреклонном взгляде, в слегка устремленном вперед наклоне фигуры, в резкости и решительности движений. «Если это она, — подумал Якуб, — если это пани Грегорова, то в ней явно что-то истеричное и мало приятное». Когда женщина подошла ближе и кивнула на приветствие мужчины, сидящего на скамейке, Якубец подумал, что все-таки она красива и привлекательна.