Любош Юрик - И придут наши дети

И хотя… И хотя я не утверждаю, что этот комбинат представляет для Грона такую же опасность, как вышеназванные корабли… все-таки определенную аналогию здесь можно провести. И я за то, чтобы мы писали об этом. Ну, а если действительно что-нибудь случится?

Завотделами и главный редактор одновременно посмотрели на Климо Клиштинца: тот сидел, казалось, абсолютно спокойно, почти неподвижно, лицо его было ровным и гладким, и лишь губы слегка кривила усмешка.

— Это и в правду весьма прискорбно, — сказал он, когда Валент кончил говорить, — но лично мне это ничего не говорит о ситуации в Буковой. Репортаж Прокопа лишь описывает конкретную ситуацию и, более того, искажает ее. Если бы положение в действительности было таким серьезным, как его описывает автор, руководство комбината, безусловно, занялось бы решением вопроса, а вместе с ним и генеральная дирекция, и министерство, и еще бог знает кто. Это их обязанность. Мы издаем газету не для того, чтобы давать советы директорам и министрам.

— А почему нет? — пробурчала Клара Горанская. — Что, директора и министры не тем же способом на свет появляются, что ли?!

Все облегченно засмеялись, лишь заведующий экономическим отделом оставался серьезным, с его лица исчезла даже слабая усмешка.

— Я против публикации материала товарища Прокопа, — сухо сказал он.

Главный редактор понял: дискуссия окончена, теперь решение зависело от него.

— Товарищ Клиштинец прав, — начал он и скорее почувствовал, чем увидел, удивление на лицах сотрудников. — Газета, действительно, не орган управления. Для этого есть управляющие, ответственные работники, министерства. Товарищ Клиштинец прав и в том, что обращать внимание на недостатки в работе, на ошибки и упущения в управлении производством, на безответственность и равнодушие должны в первую очередь соответствующие руководящие органы. За это им, в конце концов, платят зарплату. В-третьих, и товарищ Клиштинец опять тут прав, решение всех этих проблем находится в руках все тех же управляющих, районных и областных органов и соответствующих министерств.

После этих слов все были убеждены, что спорный вопрос решен.

— Но коль скоро всего этого не делают ни директора, ни министры, то время от времени это приходится делать журналистам, — продолжал главный, не меняя тона. — Главным образом тогда, когда деловая и конструктивная критика есть вещь необходимая, неизбежная. И я скажу вам, товарищи, что если в каждом номере у нас не будет критического материала, если мы не будем последовательно добиваться своего права на критику, то жалко бумаги, на которой мы печатаемся.

Он откашлялся и хотел, было, подняться и пройтись по комнате, заложив руки за спину, как делал, когда находился один, — так ему легче думалось. Но сейчас он лишь оперся о зеленое сукно стола.

— Ну, конечно же, — он оглядел присутствующих, — нас будут обвинять бог знает в чем. Есть такие люди, которые попытки посягнуть на их руководящее кресло расценивают как попытки посягнуть на социализм. Но если мы не можем критиковать глупость, недееспособность, разгильдяйство, значит, мы не можем критиковать вообще — это, мол, вовлечет нас в следующую конфликтную ситуацию. Абсурдная точка зрения!

С минуту он помолчал, словно хотел, чтобы до коллег лучше дошли его слова.

— У читателей ведь открыты глаза. Пожалуйста, не надо недооценивать их! Они видят все недостатки и открыто о них говорят. А мы при этом должны делать вид, что у нас все в полном порядке?!

Он снова оглядел всех и чуть дольше задержал взгляд на Матуше Прокопе.

— Мы должны считаться с тем, что те, кого мы критикуем, будут защищаться. Вы же знаете, лучший способ защиты — нападение. Они будут искать ошибки не у себя, а у нас! И это предъявляет к нам, к нашим критическим материалам самые строгие требования: наша критика должна быть деловой, правдивой, объективной и конструктивной.

Он украдкой посмотрел на часы: совещание затягивалось.

— Репортаж о нефтехимическом комбинате публикуем в этом номере. Правда, с теми изменениями, о которых мы тут говорили. Товарищ Прокоп должен сдать готовый материал завтра до обеда.

Порубан одним взглядом обвел все лица, но никаких изменений на них не обнаружил. Клиштинец безучастно покуривал, Прокоп был по-прежнему сосредоточен и напряжен, Клара Горанская сидела, наклонив голову, Валент задумчиво смотрел прямо перед собой, морщины возле рта Освальда не исчезли.

— Прежде чем приступим к обсуждению номера двадцать семь, сделаем десятиминутный перерыв, — главный устало поднялся со своего места.