Том Бойл - Без героя

Весь день я то и дело звонил домой, но никто не брал трубку. Я был зол, обижен, измучен беспокойством. Наконец, около четырех часов дня, она подняла трубку. – Ирина слушает, – ответила она усталым слабым голосом.

– Это я, Кейси, – сказал я.

Тишина.

– Ирина? Как у тебя дела?

Пауза. – Спасибо, всё в порядке.

Меня подмывало спросить её, где она ночевала, я хотел знать её, владеть ею, предъявлять ей требования, но перед этим её дрожащим придыхательным голосочком я был бессилен. – Послушай, Ирина, насчет вчерашнего вечера ... я просто хочу извиниться.

– Да не стоит, – сказала она и после паузы добавила, – Я оставляю тебе пятьдесят долларов, Кейси. Тут на столе в кухне.

– Как это понимать?

– Я ухожу, Кейси. Я знаю, когда я не нужна.

– Нет-нет ... я не то хотел ... я просто вышел из себя, ну, вспылил, вот и всё. Ты нужна мне. Правда. – Мало того, что я оправдывался перед ней, так при этом я еще подмечал, что неосознанно подцепил от неё уже какие-то особенности её речевой манеры, обрывая свои фразы таким особым, русским, образом, что они звучали как-то уж чересчур формально. – Слушай, подожди-ка меня минуточку, ладно? Я уже лечу домой с работы. Я отвезу тебя, куда скажешь. Хочешь, в аэропорт, хочешь, на автобус. Куда захочешь.

Молчок.

– Ирина?

Тонюсенький голосок: – Я подожду.

Тем вечером я повёл её отведать итальянской кухни в кафе «У Гарри», где она, будто ошалев от такого счастья, вся сияла, лучилась, непрерывно улыбалась мне и все мои шутки казались ей остроумнейшми в жизни. Она тонкими аккуратными полосками нарезала свою телятину, бегло, с придыханием, тараторила по итальянски с официантом, опрокидывала один бокал кьянти за другим, а между делом ещё чмокала меня и сплетала свои пальцы с моими так, словно мы были шестнадцатилетками на бульваре. Это был акт нашего примирения и дымка сладострастия повисла над нашим столиком.

За десертом – миллефолье с капучино и ликером Гран-Марнье – она подалась ко мне, направив на меня полное обаяние своих припухших глаз. Освещение стало ещё тусклее, а её голос превратился в шепот. Я ожидал от неё фразы: «Может, пора уже нам поехать домой и скорее лечь в постель?», но у неё был сюрприз для меня. Томно глядя на меня, она прочистила горло и выдала, – Кейси, я тут подумала ... – пауза, – как думаешь, может, мне следует вложить мои деньги в банковский депозитный сертификат или инвестиционный траст?

Даже если бы она спросила меня, кто играл в бейсбол на третьей базе за Доджерз, я б и то не так охренел. – Что?

– К примеру, у Магеллан-траста наибольший рост, разве нет? – влажно шептала она и похоже, что разговор о деньгах придавал её голосу еще большую эротичность. – Но правда его учредитель выходит из дела, не так ли?

Меня вдруг накрыло волной негодования. Так, значит, она меня «разводит»? Для инвестирования, выходит, деньги у неё есть, ну а проживание, питание и всё остальное можно получить за здорово живешь у меня? Потупив взор в свою чашку с каппучино, я промямлил, – Да не знаю я. Нашла кого спросить.

Погладив меня по руке, она слабеющим своим голоском промурлыкала, – Видимо, сейчас неудачный момент. – Губки её скривились в печальной гримаске покаяния. И тут почти без паузы она вновь взбодрилась, – Кейси, ещё ведь не так поздно, – воскликнула она и, залпом осушив свой бокал с Гран-Марнье, вскочила на ноги. – Не хочешь подкинуть меня в «Одессу»?

Клуб «Одесса» находился в округе Фэйрфакс, где русские эмигранты всех поколений заседали за длинными, как в кафетериях, столами и слушали плаксивых певцов и третьесортных юмористов. Пили здесь все теплую кока-колу и водку из больших стаканов – стакан с кока-колой в левой руке, стакан с водкой – в правой, отхлебывая из каждого поочередно. Когда оркестр начинал играть зажигательные татарские мелодии, все сначала дружно подпевали, а потом выскакивали из-за стола и кружили по залу. Пробыв в клубе до самого закрытия, мы танцевали так, что насквозь взмокли от пота, а водки выжрали столько, что можно было бы заправить Боинг-747. На протяжении вечера мы пили за Горбачева, Мишу Барышникова, девушек из Тбилиси, Ленинграда и Мурманска, а также пили за здоровье каждого из присутствующих персонально и как минимум трижды. По дороге домой в машине Ирина совсем отрубилась, а завершился вечер тем, что она торжественно наблевала в горшок с фикусом, после чего я дотащил её до постели как калеку.

Наутро меня и самого хорошенько мутило, так что я позвонил на работу и сообщил, что заболел. Когда же я около полудня наконец поднялся с кровати, то обнаружил, что дверь Ирины все еще закрыта. Я уже варил кофе, когда она проскочила через кухонную дверь и плюхнулась в кресло. На ней был мятый халат и выглядела она так, будто её похоронили, а потом выкопали обратно.