Наташа Маркович - Anticasual. Уволена, блин

Володя закончил какой-то разговор по телефону, положил трубку и, очевидно еще находясь на волне разговора, жизнерадостно сказал:

— Наташка, все будет хорошо!

Я, задумчиво созерцая содержимое его холодильника, негромко ответила:

— Никогда.

— Что ты сказала? — не расслышал Володя.

— Никогда, — повторила я немного громче.

— Фу-ты! Мне послышалась: «это да». Я уж было подумал, что в тебе проснулся былой оптимизм.

— Да нет. Зачем? Цинизм вполне его заменяет.

Володя только ухмыльнулся. Он не был в восторге от моих упаднических мыслей. Более того, они его, по-моему, бесили, так как не вписывались в корпоративную культуру. Хотя я лично их особо упадническими не считаю.

Потом я еще подумала над этой невольно вырвавшейся фразой. И поняла, что это действительно так. Заменяет. Более того, раньше мне нравилось быть оптимисткой. Теперь меня не меньше радует тот факт, что я превратилась в циничного пессимиста.

И так и так весело.

Но у цинизма есть одно преимущество, которого лишен оптимизм.

Когда ты не ожидаешь от жизни ничего хорошего, то она, жизнь, порою преподносит необыкновенно приятные сюрпризы. Удачи, не являясь стандартным рядовым событием, радуют намного сильнее и острее. Второй плюс — плохое не так расстраивает, когда к нему готов. А когда относишься философски — вроде уже и плохим перестает быть.

Вообще нет в жизни ничего страшнее несбывшихся надежд и ожиданий.

Кроме тех случаев, когда ты ожидаешь чего-либо плохого, а получаешь хорошее.

Что происходит не так уж редко, прошу заметить.

Естественно, руководством к действию это не является. Мировоззрение, по всей видимости, не влияет на мировосприятие. Некоторые и будучи оптимистами предпочитают страдать.

Я тоже люблю при случае, но надолго меня не хватает, становится смешно.

Однажды мой хороший знакомый — психотерапевт по профессии — сделал со мной упражнение. Я тогда была замужем на стадии развала и влюблена в одного огромного стоматолога. Почти все, в кого я влюбляюсь, — огромные. По поводу своей любви я очень страдала. Как-то она не складывалась совсем.

— Страдай! — приказал мне мой друг-психотерапевт.

— Как это? — опешила я.

— Вот так. Ты же сама сказала — я страдаю, — вот и страдай. Прямо сейчас. Чтобы я видел. Делай это так, как обычно.

— Не могу. Как же я по заказу-то?

— Как хочешь. Хмурь брови. Затуманивай взгляд. Заламывай руки. Не знаю, что ты там еще делаешь. Давай, начинай.

Я подумала и начала страдать. Вспомнила все свои действия, движения, вздохи. Попыталась изобразить. Друг-психотерапевт подбадривал:

— Давай-давай! Не останавливайся! Сильнее страдай! Прекрати смеяться. Страдай!

У меня случился припадок смеха. Отсмеявшись, я вдруг поняла, как это глупо — страдать. По крайней мере, страдать неосознанно. Может быть, страдания и облагораживают душу, я не спорю, но, мне кажется, неплохо при этом осознавать, что это — собственный выбор. Это, наверное, еще сильнее облагораживает.

Кстати, если бы те, кто предпочитает страдать, признали, что они от этого кайф ловят, то количество кайфа существенно возросло бы.

Лишь одно мне странно. Я все еще, как идиотка, верю в любовь. Несостыковка какая-то.

Кроме того, я наивно верю в собственные силы. Но здесь вроде разногласий с моими мировоззренческими установками нет.

В одно из утр нахожу в Интернете маленький ресторанчик в центре. Продажа готового бизнеса. Цена симпатичная указана. Звоню, выясняю подробности. Вроде все пока нравится. Я боюсь даже радоваться, надоело уже разочаровываться, сколько можно!

Спокойно и уравновешенно говорю:

— Я готова его посмотреть.

— Приезжайте, — отвечает мне приятный мужской голос, — я здесь часа три буду.

Я прикидываю, сколько мне нужно времени, чтобы поесть, помыть голову, собраться, накраситься, доехать.

— Хорошо, я буду часа через два — два с половиной. Говорите адрес.

И он называет мне адрес моего бывшего офиса. Офиса, где работают мои любимые друзья, где провела множество не самых плохих часов своей жизни. Этот офис я сама искала для нашей компании. Место — супер. Вообще я отлично помню этот ресторанчик. Он мне подходит так, что я даже описать не могу.

Я перевожу дыхание.

— Пожалуй, — говорю очень спокойно, — я даже быстрее доберусь.

Через сорок минут я на месте. Продавец — спокойный и симпатичный парень, чуть старше меня. Игорь.