Джесс Лури - Когда деревья молчат

– Гоблин живёт здесь? – голос незнакомца. – Боже, а я всё гадал, что с ним сталось.

– Его дом следующий к северу, – сказал папа.

Гоблин. Годлин. Так это прозвище он получил за счёт фамилии, а не за счёт его злобного лица.

– Пришлось, – сказал Арамис. – Ты знал, что отчим насиловал его так, будто это хобби типа софтбола или ещё какого-то дерьма, которым занимаются каждый вторник и четверг?

– Чёрт, – сказал папа. Его голос изменился.

– За это его и засадили, и он умер в тюрьме. Всякий раз, когда в городе происходит что-то такое, я проверяю Гоблина. Я заезжал и к Коннелли, учителю музыки. Он чист. Заехал ещё в пару мест, чисто для протокола, и они ничего не дали. Я отвечаю, парни врут, чтобы привлечь к себе внимание. Ты же знаешь, какие они, эти парни из Впадины. Отцов нет, а мамы курят перед телевизором и целыми днями жрут конфеты.

Бауэр, похоже, не был заинтересован в поимке виновного. Я снова подумала о том, что они скрывали с моим папой.

Я услышала, как один из мужчин затянулся и начал кашлять, сначала через нос, пытаясь не выпустить дым, а затем во всю глотку, когда не смог удержаться.

– Эй, радуйся, что у тебя девочки, Донни, – сказал Арамис, сопровождая это глухим хлопком, как будто кто-то постучал по арбузу. Кашель немного утих. – Эти парни творят такое странное дерьмо. Кстати, а что случилось с шеей твоей младшенькой? Выглядит так, будто вы её душили.

– Родилась такой, – проворчал папа.

– Она красивенькая, даже с этим шрамом, – сказал незнакомец. У меня по спине пробежала дрожь от того, как хрипло он говорил, как будто пробовался на роль какого-то пафосного пирата.

– Чертовски красивая, – согласился папа, его тон был яростным, но в то же время фальшивым, скрывавшим его хрупкое самолюбие. – Сколько бы ты за неё дал?

Арамис засмеялся, за ним и другой мужчина, и я понимала, что они оба посчитали это шуткой, и наутро папа об этом даже не вспомнит, но эти смешки переворачивали все у меня внутри, и я выбежала наружу, глотая чернильный ночной воздух. Это было уже слишком, слишком много для меня, и я рванулась за дом, где меня и стошнило. Из моего рта извергалось рагу, горькая желчь с кусками гороха и сосисок. Меня рвало с такой силой, что я чудом не задохнулась.

Когда всё закончилось, я отправилась на поиски Сефи. Грязные столы с едой были точно такими же, какими я их оставила. Она должна была меня увидеть, наверняка слышала, как меня тошнит, но она ненавидела это зрелище, поэтому я и не удивилась, что она не подбежала, чтобы подержать мои волосы. Я не смогла её найти ни на тропинках, ни рядом с костром, поэтому побежала к машинам, чтобы пересчитать их. Полевая трава была колючей, пока я осматривала все машины, заглядывая в окна, чувствуя, как роса щекочет мне икры, и дрожа под холодным взглядом горчичной Луны.

Я не могла найти Сефи. Где Сефи?

28 мая, 1983, поздно!

Дорогая Джин:

Как ты? Надеюсь, хорошо. Я в основном хорошо. У меня есть что-то вроде догадки, кто нападает на мальчиков из моей школы, но мне придётся ещё немного разнюхать. Я видела по телевизору, что когда преступник становится таким наглым, как этот, он вообще едет с катушек. Если кто-нибудь не остановит его как можно скорее…

Мне очень нравится «Хочешь – верь, хочешь – нет» Нелли Блай. Иногда мне кажется, что только из-за неё я ещё в своём уме. Недавно я прочитала про гелиотропы. Ты знаешь, что это? Это растения, которые всегда находят солнце. Я хочу быть гелиотропом. Шучу!

Я бы очень хотела тебя увидеть. Ты можешь приехать сюда?

Люблю,

Кэсси

На следующее утро я на цыпочках спустилась по лестнице и обошла липкие красные стаканчики, бумажные тарелки, покрытые коркой еды, переполненные пепельницы и закисшие пивные бутылки. Я убралась снаружи, но не внутри. Я же не святая.

Я запихнула в рюкзак пижаму, завтрашнюю одежду, мою Нелли Блай «Хочешь – верь, хочешь – нет» и подарок для Линн. Этот подарок был размером с десятицентовую монетку – изящный металлический полумесяц, свисающий с серебряной цепочки, такой драгоценный для меня, такой особенный, что я даже не вынула его из коробки. Джин прислала его мне на Рождество в позапрошлом году, и мне пришлось соврать ей пару раз, когда она спросила, носила ли я его.

Когда я услышала, что кто-то шуршит на кухне, я почти побежала обратно в свою комнату, чтобы переждать. Но ведь тогда я опоздаю на вечеринку Линн. Это была вечеринка на весь день! Мы встречались на роликовом катке, а оттуда поедем к Линн с ночёвкой. Мама уже разрешила мне пойти. Когда я встала ранним утром, снаружи было ветрено, поэтому я приписала ещё пятнадцать минут на дорогу до города на велосипеде. Я не могла потратить это время на то, чтобы прятаться от наглого гостя. Я расправила плечи и воинственно направилась на кухню, надеясь, что там в поисках завтрака роется кто-то относительно трезвый.