Юрий Поляков - Как блудный муж по грибы ходил

Докукин кивнул и покосился на дремавшего Р2Д2 – тот был в своем знаменитом сером буклированном пиджаке со Звездой Героя Социалистического Труда. Кстати, в курилке часто спорили о том, золотая это звезда или кавалерам выдают две: одну настоящую – для благоговейного хранения, а вторую латунную – чтобы носить. Р2Д2 сидел не шевелясь, точно ничего не слышал.

– Хорошо, – согласился Каракозин. – Начнем с нашего альдебаранского верха. Кто нами руководит? А руководит нами многоуважаемый Игорь Сергеевич Шаргородский – лауреат, делегат, депутат и так далее. Одним словом, светило советской науки. И никто не осмеливается сказать прямо, что светило-то давно уже погасло…

Зал затаился в сладком ужасе. Президиум с интересом покосился на дремлющего Р2Д2. Горкомовец лихорадочно протирал свои огромные очки, чтобы получше разглядеть происходящее, не упустив ни малейшей подробности. И только академик Шаргородский тихо посапывал, уткнувшись ученым носом в абстракционистский галстук, купленный вскоре после войны в загранкомандировке и вдруг снова ставший страшно модным.

– Говорите по существу! – потребовал Волобуев-Герке и тихо поделился с Башмаковым своим желанием дать все-таки выступающему в лоб.

– Ах, по существу! Игорь Сергеевич! Ау! Я пришел к вам с приветом рассказать, что солнце встало… Игорь Сергеевич, какое нынче тысячелетье на дворе?! – нарочито громко, точно обращаясь к глухому, крикнул Каракозин.

– В каком смысле, голубчик? – откликнулся из своей добродушной старческой дремоты академик.

– В прямом. У нас тут НПО или богадельня?

Народ в зале мучительно заликовал. Волобуев-Герке сделал такое движение, точно хотел встать и стащить обнаглевшую куклу с трибуны, но, перешепнувшись с побагровевшим Докукиным, остался сидеть. Очкастый горкомовец, счастливо улыбаясь, строчил что-то в своем служебном дневнике.

– Хватит руководить институтом по телефону! – крикнули из зала.

– У него на даче три холодильника! Я сама видела, когда статью на отзыв возила!

– А еще его жена на рынок на служебной машине ездит!

Р2Д2 наконец понял, что речь идет о нем, и растерянно высморкался в большой клетчатый платок.

– Прекратите выкрики! – грозно потребовал Волобуев-Герке и сжал руку так, точно в ней был половник. – Желающие выступить, подавайте записки в президиум! Товарищ Каракозин, вы закончили?

– Я только начал! – ответствовал Рыцарь Джедай. Под шквал аплодисментов он спустился со сцены, гордо вернулся в зал на свое место, сел и помахал Башмакову рукой.

Начальство в «Альдебаране» критиковали, конечно, и прежде, но делали это по кукольным законам и кукольными словами. Но даже после такой кукольной критики следом за диссидентом на трибуну поднималась целая вереница подхалимов – и правдоискатель в конце концов начинал себя чувствовать примерно так, как если бы он громко повредил атмосферу в переполненном зале.

– Разрешите мне! – хмуро попросил Докукин.

Волобуев-Герке облегченно вздохнул, а Р2Д2 посмотрел на своего зама с тем выражением, с каким немощный отец обесчещенной девицы смотрит на внезапно появившегося отмстителя. Докукин вышел на трибуну, исподлобья оглядел зал, будто запоминая в лицо самых бессовестных крикунов.

– Попрекать возрастом заслуженного ученого – это нехорошо! – начал Докукин строго. – Три холодильника на даче – тоже не преступление. Жена на служебной машине разъезжает – не здорово, но простительно, хотя, конечно, молодая тридцатилетняя женщина могла б и на общественном транспорте… Но это частности. А вот дать внуку от первого брака квартиру за счет наших лимитов – это, Игорь Сергеевич, непростительно! Говорю это вам как коммунист коммунисту! Не-прости-тель-но!

– Откуда вы знаете? – спросили из зала.

– Все документы шли через меня. Копии в сейфе. Могу показать!

Зал заревел. Волобуев-Герке энергично замотал головой, чтобы из самых последних рядов стало видно, как он поражен этим внезапным разоблачением. Горкомовец, закинув очки на лоб, строчил с чисто болдинским вдохновением. Р2Д2, словно помолодевший от обиды, вскочил и засеменил к трибуне…

Рассказывали, однажды Шаргородский, вызванный к Сталину, на вопрос, почему он не борется с вредительством в химической промышленности, смело ответил:

– Мне такие факты, Иосиф Виссарионович, не известны.

– А если хорошенько подумать?

– Неужели вы полагаете, товарищ Сталин, что я могу вам отвечать, не подумав самым тщательным образом?