Юрий Поляков - Как блудный муж по грибы ходил

Чубакка обзавелся специальной пипеткой, каждый час накапывал в стакан и выпивал. Через неделю ему стало лучше. И тогда Каракозин задумчиво сообщил, что этот факт подтверждает одну его давнюю гипотезу.

– Какую? – пристал Бадылкин.

– Понимаешь, – объяснил Каракозин, чудовищным усилием воли сохраняя на лице серьезное выражение, – я считаю, моча после очистки и дистилляции тем не менее на атомарном уровне сохраняет свои лечебные свойства и может быть использована в уринотерапии…

– Ты-ы! – благим басом заорал Чубакка и, зажав обеими руками рот, вылетел из комнаты.

Народ повалился от хохота. Оказалось, Джедай лечил Бадылкина дистиллированной водой, полученной из мочи в соседней лаборатории; из этой воды потом в специальной установке выделялся кислород, пригодный для дыхания. Таким образом, выходил замкнутый цикл, а это очень важно во время длительных космических полетов. Чубакка потом написал докладную, и Уби Ван Коноби заставил Каракозина извиниться перед пострадавшим, но Бадылкин все же затаил обиду.

Нина Андреевна искренне сочувствовала Башмакову и однажды, когда они остались вдвоем в комнате, взяла его за руку и попросила:

– Знаешь, ты все-таки извинись перед ребятами!

– За что?

– Ты еще не понял?

– Нет, не понял.

– А ты подумай! Я буду ждать, – вздохнула она с обреченностью женщины, полюбившей рецидивиста.

А потом как-то все само собой устаканилось. Началось с того, что однажды Докукин встретил Олега в коридоре и завел к себе в кабинет:

– Про Чеботарева слышал?

Башмаков значительно кивнул, давая понять, что слухи о переходе краснопролетарского партийного лидера вместе с его знаменитой зеленой книжицей на большую работу в ЦК КПСС ему известны.

– В понедельник пленум. Провожать будут…

– Он в орготдел идет?

– Туда. Может, и про меня вспомнит! Как думаешь?

– Обязательно вспомнит.

– Если не сгорит со своим характером. Там, – Докукин показал пальцем в потолок, – прямоходящих не терпят. Говорю тебе это как коммунист коммунисту… Книжки читать любишь?

– А что? – осторожно спросил Башмаков, холодея при мысли, что напряженная духовно-нравственная жизнь лаборатории стала известна начальству.

– Да ничего. Перед пленумом книжная распродажа будет. Для своих. Могу дать пропуск.

– Если можно.

– Бери. – Докукин вытряхнул на стол десяток розовых картонных квадратиков с круглыми гербовыми печатями и витиеватой росписью какого-то ответственного лица. – Ладно, бери два. Куда их девать-то?!

Один из этих квадратиков Башмаков и предложил Каракозину, страстному книжнику, толкавшемуся по выходным среди интеллигентных спекулянтов на Кузнецком Мосту. Иногда на своей старенькой «Победе» вместе с Уби Ван Коноби, тоже библиофилом, Джедай объезжал сельские магазины в поисках дефицитных изданий.

– Представляете, приезжаю в Бронницы, а там «Философией общего дела» целая полка уставлена! Дикари…

К розовому квадратику Джедай поначалу отнесся настороженно:

– В самое логово заманиваешь?

– Как хочешь. Коноби отдам!

– Ладно. Ради хорошей книги я даже в гестапо, к старику Мюллеру на распродажу могу сходить. Давай!

Он брезгливо осмотрел квадратик с райкомовской печатью, пробормотал что-то про уродливость советского герба и спрятал картонку в карман.

– Ну-у? – спросил Башмаков на следующий день после распродажи.

– Охренеть! Теперь я знаю, куда все приличные книги уходят! На двести рублей купил. Обдирают народ как хотят, гниды! Спасибо. Когда коммуняк резать будут, я тебя, Олег Другович, спрячу!

Но подлинным триумфом Башмакова, окончательно примирившим его с коллективом, стал концерт барда Окоемова. Олег, выбив деньги в профкоме, организовал это мероприятие с помощью Слабинзона, задружившегося со знаменитым гитареро на почве интереса к антиквариату. В самом финале концерта, когда Докукин уже вручал нежноголосому барду здоровущую модель космической станции, на сцену с «общаковой» гитарой выскочил Каракозин и попросил разрешения исполнить всенародно любимый «Апельсиновый лес», почему-то не включенный автором в программу.

– Я же предупреждал: никакой самодеятельности! – зашипел секретарь парткома Волобуев, предчувствуя недоброе.

– Не волнуйтесь, все будет нормально! – успокоил Башмаков.

Но все было даже не нормально, а восхитительно! Окоемов аж прослезился, когда зал следом за превзошедшим самого себя Каракозиным подхватил: