Шубханги Сваруп - Широты тягот

— А кто твои родные? — спрашивает любопытная девочка, занявшая соседнюю кровать. Деви рассказывает ей о Гиридже Прасаде и Мэри. — Она твоя мама?

— Нет.

— А где твоя мама?

Деви не знает, как ответить на этот вопрос. Прах ее матери развеян по всем Андаманам. Отец больше года путешествовал с урной по самым далеким уголкам архипелага. Теперь ее мать там — во всяком случае, это последнее место, где она находилась.

Позже, ночью, она слышит, как по комнате гуляет шепоток — точно водоворот, колеблющий течения. Слухи борются друг с другом; наконец одна из девочек набирается смелости и обращается к Деви прямиком:

— Твоя мама сбежала? Или твоя служанка и есть твоя мама?

Ответ Деви короток — пощечина.

За первую же неделю в школе, в разные дни, Деви успевает наградить пощечинами двух девчонок, назвавших ее сиротой. И хотя она выглядит щуплой, ни одна из пострадавших не осмеливается дать сдачи. Мешает этот пронзительный взгляд. У Деви материнские глаза. Они способны остановить бегущего зверя и принудить человека к подчинению. Деви получает прозвище Дикарка. Дело не только в ее загорелой докрасна коже — она и ведет себя так же необузданно, как нагие туземцы на островах. Кто-то высказывает предположение, что отец Деви — племенной вождь, у которого столько жен, что он уже позабыл, какая из них ее мать.

Однажды в столовой, за обедом, ее начинают дразнить сидящие рядом старшеклассницы.

— Эй, красотка, ты нас всех побьешь, если мы назовем тебя Дикаркой? — кричит одна.

Ответа нет.

— А если сиротой, тоже всех побьешь?

— Мы не против, — встревает третья. — Лучше пощечина от малявки, чем розги от учителей.

Все покатываются со смеху.

Через несколько дней, когда после обеденного перерыва всем предстоят игры на спортплощадке, Деви ускользает из класса в столовую и выливает на скрытую из виду часть скамьи полбутылки кетчупа. Старшеклассницы замечают это лишь тогда, когда поправить уже ничего нельзя. Им приходится идти на физкультуру в испачканных юбках, как будто у них вдруг начались месячные.

Деви невозможно приучить к дисциплине. Розги и лишние часы в классе после уроков для нее не наказание. В мучительные минуты она сбегает на острова, сжимая в руках отцовский подарок. Отполированная морем раковина наполняет ее далеким шумом волн, превращая горы в самую высокую и могучую из них. Голые ветки напоминают вынесенный на берег плавник, и в каждой слезинке есть океанская соль.

Только когда вдали уже рокочут муссоны и осень покидает деревья, ее жизнь содрогается от предвестия перемен. Как-то зябким ноябрьским утром на рубеже нырка природы в зиму Деви просыпается и обнаруживает, что у нее пошла носом кровь. По дороге в ванную она чувствует в воздухе какие-то колебания. Выглядывает в окно и видит там что-то странное, немыслимое.

— Кто ты? — спрашивает она.

За окном порхают разбухшие крупицы соли. Они дразнят гравитацию, взмывая выше, вместо того чтобы падать. Они бросают вызов этой силе, набирая скорость и увеличиваясь в размерах. Закончив наконец свой полет на земле или подоконнике снаружи, они исчезают. Это продолжается целый день — град, снег и все промежуточные стадии. Для Деви снег навсегда останется похожим на пылинки, цветочную пыльцу, соль, песок или клочки облаков — чем-то, постижимым только через аналогии. Тропическому зверьку, вскормленному норовистыми дождями и непрестанным шумом волн, снег всегда будет напоминать саван, окутывающий землю молчанием.

Вскоре враги превращаются в подружек. Ученицы держатся за руки, чтобы не упасть на льду, даже когда поскальзываются нарочно. Некоторые сосут градинки и раздают их всем подряд, как бесплатные леденцы.

Вечером того дня Деви любуется тем, как снег отражает свет на деревья, стены корпусов, уличные фонари, даже на луну и пустое небо. Теперь она понимает, что имел в виду отец, говоря о свечении земли. Подобно светлячкам и планктону, генерирующим свет, земля купается в своем собственном сиянии. Отец называл это геолюминесценцией. “В недрах океанского ложа прячется свет, и в снеге он тоже есть”, — говорил дочери Гириджа.

Наутро рассерженное солнце заставляет изморось отступить в тень деревьев и на границы школьной территории. Глядя, как иней на траве обращается в росу, Деви с надеждой ждет зимы.

Свое первое впечатление о снеге она сохранит на всю жизнь, как свою витую раковину. И само присутствие этого дня в ее памяти окрасит нежностью все остальные события в ее жизни — как предшествующие, так и последующие.