Виктория Токарева - Ничем не интересуюсь, но всё знаю

Я выслушивала каждую и поражалась: пожилые, тяжелые, толстые, знаменитые бабы захлебываются мелкой обидой, как две восьмиклассницы. Это было смешно и мило. И логично. Талантливые люди старыми не бывают. Они не замечают своего возраста, потому что их душа движется по своим дорогам.

Уходя от Славы Тихонова, Мордюкова ждала от жизни подарков. Но оказалось, что главным подарком был именно Вячеслав Васильевич Тихонов, первый и единственный. Он был той каменной стеной, которой так не хватало.

Тихонов был скучный, но прочный, а это главная составляющая семьи. Все страсти-мордасти с молодыми любовниками забываются. Память их не держит долго. Помнится верность, уверенность в завтрашнем дне, дети, любовь к детям. Простая жизнь, а не «веселуха».

Со временем Нонна все больше осознавала свою ошибку.

Тихонов тоже оказался несчастлив во втором браке. Не буду вдаваться в подробности. Поразительно то, что красавец Штирлиц – мечта всех женщин всех возрастов – не смог найти личного счастья. Так бывает.

В конце жизни из глаз Тихонова постоянно лились слезы. Без причины. Просто нервы расстроены.

Нонна и Слава не общались.

Нонна Мордюкова часто давала телевизионные интервью. Журналист спросил:

– Вы общаетесь с первым мужем?

– Ничем не интересуюсь, но все знаю, – ответила Нонна.

Это был брак, созданный на небесах, но люди (Нонна и Слава) сломали этот брак.

Умирали они в одной больнице на разных этажах.

Нонну похоронили на Кунцевском кладбище, рядом с сыном. Ей исполнилось восемьдесят два года.

Вспоминается ее звонок однажды осенью. Я сразу узнала ее голос, ее неповторимую интонацию.

– Виктория! Я тут прочитала твою книгу. Я думала: ты дуришь. А ты не дуришь, все понимаешь.

Я слушала молча. Значит, она гуляла со мной по морскому побережью и подозревала, что я фальшивка. Дурю. И вдруг обнаружила, что я – настоящая, и поспешила со мной поделиться. Я сказала:

– Спасибо, Нонна.

Я и так знала, что я не дурю. Но признание Нонны Мордюковой – это как орден на фронте. Что можно сказать?

– Служу Советскому Союзу!

Тогда на дворе стоял Советский Союз, гремели фестивали, на экранах расцветал великий советский кинематограф.

Лора – самое прекрасное, что было в моей жизни. Обычно так говорят о мужчине, о любви. Но есть и счастливая дружба, равная любви, и даже больше.

Любовь к мужчине приходит и уходит, а дружба стоит вечно. Она не связана с физиологией, а только с душой. Совпадают не тела, а души.

Мы не виделись с Лорой сорок лет, но наше общее время замуровано в памяти, как муха в янтаре. И все сохранилось неизменно.

Но хватит общих слов. Хочется начать сначала. С самого начала.

Снимался фильм «Афоня». Режиссер Георгий Данелия, сценарист Александр Бородянский.

Это был первый сценарий Бородянского.

Никому не известный Бородянский прислал по почте рукопись. Из Воркуты в Москву, на «Мосфильм».

Рукопись понравилась редактору, он передал ее в комедийное объединение. Данелия стал читать, ни на что не надеясь. И поразился. И увлекся. И стал снимать фильм.

На каждой картине полагается директор, который рулит финансами.

Директор «Афони» – Александр Ефремович Яблочкин. Ему за пятьдесят, лысый, энергичный, шумный. Повышенно добросовестный. Предан своему делу, как марксист революции. На «Мосфильме» его ценили. Яблочкин был нарасхват.

Съемки проходили под Ярославлем. Данелия временно выпал из процесса. С ним это случалась.

Яблочкин понимал, что режиссера надо восстановить, а это значит – он должен хорошо питаться, чтобы противостоять болезни.

Яблочкин собственноручно варил на плите супчик для режиссера. Я помню этот супчик: белые грибы, перловая крупа, картошка, морковка, лук. Этакая душистая похлебка.

Яблочкин сам добывал грибы, покупал у старушек на станции.

Я помню, как Данелия ел этот суп из алюминиевой кастрюльки. Он низко опускал лицо и орудовал ложкой: черпал и в рот, черпал и в рот. Должно быть, суп был отменный.

Данелия восстанавливался с опережением и выходил на работу.

Иногда я общалась с Яблочкиным на посторонние темы. Беседы были однообразны. Александр Ефремович говорил только о своей жене: Лоронька, Лоронька…

– Я купил ящик зубной пасты, – поведал он.

– А зачем так много? – удивилась я.

– Чтобы Лоронька не заморачивалась…

Я думала про себя: что там за Лоронька? Какая-нибудь тетка с большим задом и сиськами как футбольные мячи. Пожилые евреи любят эти формы.