Юрий Поляков - Совдетство

Через тот же лаз я вернулся на улицу. Что же это такое в самом деле! Будто все вымерли, как мамонты. Бедные животные! Представляю, что чувствовал последний одинокий гигант перед кончиной: идет день, идет два, а вокруг никого, кроме саблезубых тигров и пещерных львов, как в книжке про доисторического мальчика!

Обычно, пока бежишь до хлебной палатки на Бакунинской улице, по пути встретишь несколько знакомых ребят, но даже потрепаться некогда: дома к ужину ждут теплый батон и свежий обдирный. А тут шляюсь, шляюсь по Ойкумене – и ни одной знакомой души! Когда-нибудь, наверное, научатся консервировать бесцельные часы, дни и даже годы. Зачем? Ежу понятно: вместо того, чтобы вот так болтаться без толку, как сегодня, никчемушное время можно будет законсервировать. Каким образом? А как сушат грибы или закатывают в банку огурчики, чтобы с хрустом слопать зимой! «Засушенное» время можно, например, потом прибавить к последнему дню на море, когда пора уезжать, а ты еще не нанырялся и самый большой краб еще не пойман. Или, скажем, ты закончил раньше всех контрольную и сидишь, страдаешь, ждешь звонок на перемену.

– Полуяков, ты чего весь изъерзался? – спрашивает Галина Федоровна, хмуря свои суровые каракалпакские брови.

– Я уже. Можно выйти?

– Сиди! Увидит Иерихон… Клавдия Савельевна… крик поднимет. Я тебе лучше примерчик из прошлогодней олимпиады подкину. Поломай-ка голову!

А ведь эти пятнадцать минут до звонка тоже можно законсервировать, пустив в дело позже, когда, скажем, я буду нести Шурин портфель. Она, к сожалению, живет рядом, напротив школы, и через открытые окна в комнате слышно, как завуч Клавдия Савельевна раскатисто кого-нибудь распекает:

– Ты как ведешь себя, поганец?! Родителей в школу!

Фамилия у нее – Ерховская, но за глаза все зовут ее Иерихонской. Прозвище придумал наш остроумный математик Ананий Моисеевич. У древних евреев, оказывается, имелась длинная труба, вроде огромного рупора, рявкнешь в нее – и стены города разваливаются. Странно, что, обладая таким оружием, они не завоевали тогда всю Ойкумену. Видно, тоже были миролюбивыми людьми доброй воли, как и мы в СССР.

Кстати, в наше время с помощью такой разрушительной трубы можно было бы аккуратно сносить старые дома. Куда удобнее, чем мотать туда-сюда чугунной «бабой», привязанной к стреле крана. Такой «бабой» стерли с лица земли хижину дяди Амира. Остался лишь большой пустырь напротив школы, а то бы я точно нашел, с кем сегодня скоротать время – с Ренатом. Он редко уезжал из Москвы даже летом. Семья-то у Билялетдиновых большая, а денег в обрез, так как дворники у нас получают очень мало. Наша историчка, если кто-то не выучил урок, говорит, усмехаясь:

– С такими знаниями тебе, дружок, одна дорога – в дворники, улицу подметать!

Всем известно: слово «дружок» означает, что в следующий раз она вызовет родителей в школу. Я однажды задержался после урока в классе и спросил:

– Марина Владимировна, мне вот не понятно…

– Что именно? – оживилась она, так как любит, когда ученики что-нибудь не понимают и честно в этом признаются.

– Насчет дворников…

– Спрашивай!

– Дворники, они ведь тоже пролетариат?

– Чистой воды!

– А у нас в стране диктатура пролетариата?

– Нет, у нас уже общенародное государство. Вы это по обществоведению еще будете проходить.

– Но все равно же – власть рабочих и крестьян?

– Безусловно! – Она как-то странно посмотрела на меня поверх очков.

– Рабочие и крестьяне у нас самые главные?

– Да, они правящие классы. А в чем дело-то?

– Тогда почему стыдно быть дворником?

– Кто тебе эту ерунду сказал? У нас каждый труд почетен.

– Но вы же сами это все время говорите… Выходит, чтобы стать правящим пролетарием, надо учиться на двойки… Так?

– Что за чушь, дружок! Ничего я такого не говорила. Ты меня неверно понял, Юра! Главный принцип социализма – «от каждого по способностям – каждому по труду» – никто не отменял. Будешь хорошо учиться – станешь специалистом. Станешь специалистом – получишь важную должность. Получишь важную должность – будешь иметь высокую зарплату. Что не ясно?

– А кто главней – директор завода или рабочий?

– Странный вопрос. Конечно, директор!

– А директор, он пролетарий?

– Нет, он служащий…

– Вот мне и не ясно. Если в нашей стране главные – пролетарии, то почему директор главнее рабочего?

– Нет, не главнее. Я неточно выразилась. Просто на нем лежит бо́льшая ответственность. Понял?