Сергей Волков - Ильич

Серый вдруг будто бы увидел себя со стороны: он стоит в лодке, которая медленно плывёт по туманному озеру из прошлого видения. Плывёт сама собой, а в разрывах туч над его головой сияет нестерпимо-яркая Луна.

— Иди чай пить, — сказала Лёнька.

И Серый пошёл.

Свет отключили около полуночи. Они сидели за столом в темноте, пили чай и молчали. А о чем было говорить? Нет, даже не так — говорить-то было о чём, конечно, но оба, и Серый, и Лёнька, понимали: словами они могут спугнуть, разрушить ту странную конструкцию их взаимоотношений, что как бы случайно возникла в последние дни. Или — годы?

Неожиданно Лёнька засмеялась — тихо, словно бы про себя.

— Ты чё? — не понял Серый.

— Сидим тут… на кладбище… в темноте… — сквозь смех сказала Лёнька. — Двух могильщиков не хватает ещё для полноты картины.

— Я и есть могильщик, — сказал Серый.

— Не, Серенький, — перестав смеяться, возразила Лёнька. — Ты — Гамлет. Принц. Ты только об этом ещё не знаешь.

— А ты кто? — Серый напряг память и выдал: — Офелия, что ли?

— Не, — Лёнька в темноте отрицательно покачала головой. — Я — Горацио. А может, я и есть могильщики.

Серый не сдержался, фыркнул, разбрызгивая чай. Лёнька пропела:

Они засмеялись, теперь уже вдвоём. Неожиданно вспыхнул свет и Серый увидел Лёньку такой, какой не видел никогда — чёлка отброшена, глаза расширенные, беззащитные и очень…

Как будто Серый смотрел в них всю жизнь.

— Ты есть хочешь? — внезапно засмущавшись, Лёнька опустила голову, привычно занавесившись чёлкой. — У меня тушёнка есть, хлеб и картошка варёная.

— Лен, — позвал Серый. — А ты не уйдёшь?

Наступила тишина, и стало слышно, как завыли над Ёриками от ветра провода.

Лёнька встала, поставила чашки в раковину, сдула чёлку с глаз и улыбнулась.

— Стала бы я тащиться ночью в этот вертеп, чтобы попить чай и уйти.

У Серого словно бетонная плита с души упала.

— Чё сразу вертеп-то? — заворчал он, неловко поднимаясь. — Я полы тут, между прочим, вчера помыл.

Лёнька ничего не ответила. Гибко нагнувшись над сумкой, она доставала оттуда аккуратно сложенные простыни. Из телевизора пел «Эйс оф Бейс»:

Happy nation…

Это был странный сон. Обычно Серый вообще не помнил, что ему снилось, но тут все происходило настолько реалистично, что даже спящий, он понял, что не забудет этого никогда.

Вначале они с Лёнькой куда-то шли. С неба падал мокрый снег, было ветрено и вообще как-то тревожно и страшно. Серый обернулся — и увидел сквозь снежную пелену жёлтые огни фар.

— Попутка? — спросила Лёнька.

— Ага, — Серый перевесил сумку, поднял руку.

Машина приближалась. Уже стало видно, что это не грузовик, но и не легковушка — что-то высокое, угловатое, даже квадратное. Серый передёрнул плечами от внезапного озноба.

Это мог быть рейсовый пассажирский «ПАЗик».

Или джип Флинта.

Или милицейский «Уазик».

Или просто случайная машина…

Дальше что-то случилось, как это обычно бывает во сне, что-то, что не сохранилось в памяти. Словно бы Серый уснул посредине собственного сна. А потом он проснулся во сне и понял, лежит на земле. Не на асфальте, не на траве, а именно на взрыхлённой земле, на вспаханном поле, покрытом тонким слоем мокрого снега. Было очень холодно, Серый чувствовал этот холод всем телом, но ничего не мог изменить — почему-то руки и ноги не слушались.

Рядом с ним лежала Лёнька. Он не видел её лица, его закрывали волосы. Тонкая Лёнькина рука с чуть согнутыми пальцами была совсем близко от руки Серого. И он всё пытался дотянуться до неё, коснуться испачканных темным пальцев, но — не мог.

Сил не было.

А ещё они были не одни на этом поле. Вокруг ходили люди, несколько человек. Подмёрзшая земля хрустела у них под ногами. Люди о чем-то переговаривались, но Серый не мог разобрать слова — их заглушали шум ветра и проезжающих по дороге машин.

Неожиданно один из людей появился в поле зрения Серого — правда, он увидел только ноги.