Сергей Волков - Ильич

Дальше, дальше — июль, август, сентябрь. Тон статей все мрачнее, заголовки все суровее: «Вставай, страна огромная!». Сводки Совинформбюро: «после продолжительных и кровопролитных боев наши войска оставили города…» И приказы: «на основании приказа Ставки Верховного Главнокомандования по законам военного времени…»

7 ноября 1941 года. Демонстрация на площади, небольшой парад, в основном зенитных частей. Статуя на месте. В сорок втором году на первое мая — тоже.

Летом ситуация в Поволжских степях осложнилась — немцы рвались к Сталинграду. Над Средневолжском стали регулярно появляться не только немецкие разведчики-рамы, но и бомбардировщики, которых отгоняли огнём батареи противовоздушной обороны. Об этом «Заветка» писала регулярно: «…отважные зенитчицы N-ской воинской части метким огнем поразили немецкого стервятника…».

К осени положение стало настолько сложным, что в статьях начало звучать слово «эвакуация»: «на основании приказа Комитета Обороны города Средневолжска подготовить к эвакуации в восточные районы страны Механико-ремонтный завод № 3 и химический завод «Восток».

Серый открыл номер за 10 ноября 1942 года и едва не захлопал в ладоши, как маленький — Ленина на площади не было!

Весь номер газеты буквально пронизывала суровая обречённость — пригороды Средневолжска бомбили, немецкая авиация нанесла удары даже по городу Горькому; Сталинград горел, немцы упёрлись в него и теперь методично долбили по засевшим в руинах советским воинам, перемалывая остатки зданий вместе с защитниками в щебень. Передовица «Заветки» вышла под заголовком «Ни шагу назад!», вместо парада и демонстрации на площади состоялся, как писал неизвестный Серому журналист Кравцов, «краткий митинг».

В самом низу первой полосы нашлось и несколько слов о памятники Ленину: «По согласованному решению Средневолжского Комитета Обороны, политорганов фронта и Центрального Комитета ВКП(б) памятник вождю мирового пролетариата В.И. Ленину подлежит демонтажу и немедленной отправке в тыл, чтобы над ним не надругались немецко-фашистские захватчики».

Схватив подшивку, Серый помчался к Лёньке.

Она все также сидела над какими-то бумажками, за окном вечерело. Время таяло, как мороженое в жаркий день — быстро и неотвратимо, и хотя мысли о Клюкве, о встрече в «Шахерезаде» постоянно присутствовали у Серого в голове, сейчас он не мог бросить всё и уйти.

Сам не знал, почему — но не мог.

— Смотри! — тыча пальцем в жёлтую газетную бумагу, едва не крикнул Серый. — Как узнать, куда она делась?

— Кто — она? — недовольным голосом — оторвали от работы — спросила Лёнька и заглянула в газету. — Серенький, я же не историк… И вообще, не отвлекай, мне на девичник скоро, а ещё домой забежать нужно.

— Елена, — сухо прозвучал над ухом Серого старческий голос, — вы разобрали формуляры?

Лёнька вскинулась, досадливо поморщилась.

— Простите, Анна Петровна…

— Я третий день прошу вас сделать то, что входит в ваши обязанности и должно делаться без напоминания, — проскрипела старушка.

Серый оторвался от газеты и посмотрел на неё. Типичная библиотекарша — седая, сморщенная, губки поджаты, бровки сведены к переносице.

— Здрассьте, — сказал Серый и кивнул.

— Добрый день, молодой человек, — церемонно произнесла Анна Петровна и неожиданно спросила: — Вас интересует памятник Ленину?

— Да вот… эта… да.

— Интересоваться историей родного края похвально. Вот только тут не вся правда написана, — сухой, скрюченный палец Анны Петровны, похожий на сучок яблони, потыкал в жёлтую бумагу газеты.

— В смысле? — не понял Серый.

— Памятник действительно демонтировали, мы с девчонками ходили смотреть, — тряся седенькой головой, не спеша заговорила Анна Петровна. — Краны стояли паровые, лебёдки. Его сняли с постамента, уложили на большую платформу, составленную из прицепов, и укрыли сверху брезентом. Нам всем сказали, что ночью памятник погрузят на железнодорожную платформу и повезут за Урал. И в газете, как вы могли убедиться, молодые люди, напечатали то же самое. Я думаю, это была преднамеренная дезинформация. Чтобы запутать немцев, если они войдут в Средневолжск.

Серый и Лёнька молчали, внимательно глядя на старушку. Анна Петровна поправила седой локон и продолжила, глядя на книжный стеллаж за спиной Серого — и словно бы в прошлое:

— На следующий день памятник исчез. Папа Капы Вощиловой работал на железной дороге. У них комната была в доме у станции. Сейчас там спортивная школа, знаете, наверное. Мы на следующий день после демонтажа памятника уговорились с Капой уроки вместе делать. Сидим за занавеской, пишем алгебру. И тут отец приходит с дежурства — они тогда, в войну, по суткам работали. А он пожилой уже был, в возрасте мужчина. Мать Капина ему обед собрала, он ест и рассказывает — мол, ночью через станцию тридцать эшелонов прошло на восток, с эвакуированными и всевозможным оборонным имуществом. А мать Капина спрашивает — как же вы при такой загрузке состав с Лениным умудрились отправить? А он и говорит: «Никакого Ленина мы никуда не отправляли. У нас и платформ таких нет, большегрузных, их нужно перегонять из Горького или из Казани». Мать не поняла ещё, переспросила, и он подтвердил — не отправляли Ленина. Тогда она и спрашивает: «А где же он тогда?», и отец отвечает, что это секретная операция — памятник вывезли тракторами за город и захоронили в земле, в тайном месте. Он так и сказал: «захоронили». Помню, мы ещё с Капой переглянулись и обе сделали вот так: тссс! — Анна Петровна приложила палец к выцветшим губам, позволила себе намек на улыбку и закончила: — Вот и вся история. Я давным-давно и забыла думать про этот памятник, да вы вот напомнили сегодня.