Алексей Винокуров - Темные вершины [litres]

– И чем же он вас взял?

Коршун, как оказалось, взял Грузина соображениями чести и долга.

– Не то чтобы я помереть боялся, – объяснял Грузин, – все рано или поздно умрут. Но неудобно было, что вроде как предатель получаюсь корпоративных интересов. А предателей и прочих сук, сам знаешь, правилка ждет и на том свете, и на этом.

Грузин разошелся, стал философствовать. Эту его слабость, похоже, знали все присутствующие, никто даже не пытался остановить. Было тут много сказано об экзистенции русского человека, и как его следует брать не силой, но лаской, а силу беречь напоследок – то есть когда уже подцепили, как рыбу на крючок, и вот тут-то надо поддергивать туда и сюда, как того же карася, чтобы ни минуты покоя не знал и не возомнил о себе многого.

– На этом весь русский бизнес стоит, – жарко толковал Грузин. – Не давать людям роздыху, пусть трепещут и бесперечь обсираются. Человек каждую секунду должен думать о том, как ему выжить. Если его от страха освободить, он же о правах своих задумается, о повышении зарплаты и восьмичасовом рабочем дне.

– А у нас разве не восьмичасовой?

– По закону – да, а на практике… Вот у меня банкир знакомый, и фамилия подходящая – Грех, так он своим работникам вечно переаттестации устраивает, переэкзаменовки, штрафы выдумывает, новые программы вводит. Так, чтобы после работы только до постели добраться могли да и рухнуть без памяти. С менеджментом тоже суров. То здоровается, то нет, а они все время на измене: что не так, чем недоволен? А он всем доволен, просто вожжи нельзя ослаблять. Вся потогонная фордовская система – детский сад рядом с нашим русским бизнесом… Только я зря это все говорю. Как неграмотный не разберет, что в книге писано, так и честный не поймет, что такое есть русский бизнес. Ну а если в двух словах, то человек человеку волк – вот и весь бизнес, и больше ничего. Ясно это?

– Теперь да, – искренне отвечал Буш.

Грузин посмотрел на него с легким удивлением, но все-таки кивнул, довольный.

– У нас вся жизнь – один сплошной бизнес, все волки, и никому верить нельзя. У нас любой кинет любого, сын – мать, дочь – бабушку. И всех вместе кинет государство. Да что кинет – уже кинуло, и не раз. И чего? Бунт начался, революция? Капитаны да майоры взяли табельные пистолеты и пошли строить генералов, которые при новых властях людоедствуют? Да ничего подобного. Потому что в органах такие же люди, как и везде, у них кишка тонка. А кишка должна быть толстой и непроходимой. А кулак – всегда готов к удару. Я, когда в школе учился, знаешь, что мне в дневнике писали? «Дрался как умел – царапался, кусался, дергал за волосы и визжал…»

Да, так оно и было, детство Грузина прошло в борьбе за жизнь. Зато все боялись его еще со школы, за версту обходили, потому что он духовитый был, жестокости не робел. Ему даже в борьбу предлагали идти, в дзюдо, но он не согласился: дзюдо подлый вид спорта, узкоглазый. Конечно, вслух этого не говорил, наоборот, говорил, что он легкий слишком, его все время бросать будут, бить башкой об ковер. Ему советовали в ответ незаметно кусать врага за яйца – вот и выйдешь в чемпионы, так все делают. Но подобная кулинария не пришлась мальчику по сердцу, и он пошел в бокс. Там для победы не обязательно было кусать за яйца, можно было просто ударить туда же, вместо того чтобы кусать. Правилами запрещалось, конечно, но кто же для правил идет в спорт, давно нет таких дураков. К тому же боксеры девушкам нравятся, и не потому что от хулиганов защищать, а потому что сам кавалер способен заехать девушке промеж ушей, а у нас в России известно: бьет – значит, любит. И наоборот, бросает через бедро – значит, не любит.

Человека же, по мнению Грузина, надо было любить, человека вообще, а не только девушек. Любить, а не бояться. Об этом еще Иисус Христос наш православный говорил, а мы все тут православные – иначе бизнеса не сделаешь, люди не поймут. И крест на нас не просто так висит, для украшения, крест – это маяк наш, чтобы мы видели, куда идем, а паче того видели нас. С крестом не во тьме грехи наши, а сияют на полмира, адских сфер достигают, меа кульпа, вопиют, меа максима кульпа, величайшая вина, а как иначе! Да, да, вина, а вины мы не боимся, пусть наши грехи и небо узрит – не один ад. Грешим, это есть, но о прощении не просим, ибо гордые, ибо орлы… Не просим, нет, но если вдруг простят – возражать не станем, спасибо скажем, цинасцар гихдит мадлобас!

Буш едва не уснул под темпераментные, но однообразные крики Грузина – Хабанера не дал.