Бернадин Эваристо - Девушка, женщина, иная

а потом у Кловиса родилась в голове хлюпая идейка : купить домик где-нибудь на юго-западе Англии

там, говорят, тепло, и я буду ловить рыбу

быть рыбаком – это мое, а не ишачить на фабрике, где ты делаешь минеральные удобрения и постоянно вдыхаешь токсичные химикаты

мы оба этим занимались по двенадцать часов за смену

Кловис мечтал о море, где можно по-настоящему дышать

а мне меньше всего хотелось быть женой-рыбачкой, с меня и отца-рыбака хватило

мне приходилось вставать в четыре утра и отправляться на баркасе вместе с отцом и братьями, а потом на рынке чистить рыбную чешую и извлекать кости, а летом я торговала морскими ежами, за которыми мои братья ныряли в коралловых рифах и приносили их домой в сетях – мне по сей день грезятся эти шевелящиеся черные иглы

мне приходилось раскалывать панцирь, вынимать ложкой золотистую мякоть и продавать этот деликатес на рынке

но что я могла ответить Кловису? в те времена, Рейчел, жена была обязана подчиняться мужу

развод считался постыдным делом, и его давали только при доказанном прелюбодеянии, так что брак был пожизненным приговором

мы приехали из Паддингтона в Плимут, и там он интересовался работой в портовых офисах и на траулерах в гавани

он был уверен, что с его-то опытом его сразу возьмут

я видела, как он подходил к рыбакам на верфи в своей английской матерчатой кепке и здоровенных ботинках, как он снимал кепку перед стариками с бакенбардами, похожими на персонажей из Ветхого Завета

когда он возвращался, ему не нужно было ничего говорить, по походке все понятно, и я жалела его и себя

там в основном жили бедняки

с какой стати они станут давать работу иностранцу, да еще такому?

как-то вечером мы сидели на продуваемой со всех сторон морской дамбе и ели рыбу и чипсы на грязной газете – так тогда было принято, можешь кривиться, скверный обычай, согласна

я пыталась его уговорить отказаться от пустой мечты и вернуться в Лондон

а он мне: Винни, я хочу проверить острова Силли к югу отсюда, там еще теплее, и рыбакам раздолье

я ему: Кловис, тогда почему бы нам не вернуться на родной Барбадос?

а он мне: я все решил, едем на Силли, у меня хорошее предчувствие

был бы этот разговор лет через двадцать, Рейчел, я бы от него ушла в ту же минуту

а был бы через тридцать, я бы сначала с ним пожила, прежде чем выходить за него замуж; в общем, я поняла, что не знаю этого человека, за которым должна следовать как дурочка, не имеющая своей головы

я ему сказала: Силли такое красивое название, может, нам там понравится

и взяла его под руку – поддержка, так сказать

вот мы и проверим, дорогая, заключил он

мы ехали по побережью на автобусах и поездах, а если что-то срывалось, шли пешком

Рейчел, представь, шестьдесят с лишним лет назад, двое цветных, Кловис, под сто девяносто, и я, на фут ниже, в эффектном платье и на каблуках, чтобы производить впечатление, у каждого в руке по чемодану, ходим по улочкам в глубокой провинции, где жители никогда не видели человека другого цвета кожи, машины притормаживали, кто-то просто на нас глазел, а кто-то выкрикивал угрозы

спали мы на вокзальных лавках, потому что в дома нас не пускали

я записывала и запоминала красивые названия городков, которые мы проезжали: Лу, Полперро, Фауи, Мевагисси, Сент-Мауэс, Фолмаут, Сент-Кеверн, Ящер, Муллион, Портлевен

в Пензансе мы сели на паром, ходивший раз в неделю до Сент-Мэри

«Самого большого острова архипелага Силли»

нас там встретили не просто недружелюбно, а откровенно враждебно – кто эти две обезьяны, приплывшие на наш чудо-остров?

все останавливались, когда мы проходили по главной улице, я вцепилась в Кловиса и чувствовала, как он дрожит

мне нужна была его поддержка

вам нельзя здесь работать, говорили ему в гавани

вам нельзя здесь есть, говорили нам в кафетерии

вам нельзя здесь пить, сказал нам бармен в пабе, где все повернулись в нашу сторону

вам нельзя здесь спать, потому что вы испачкаете простыни, сказала женщина, приклеившая на окне объявление о сдаче жилья

в те времена люди были грубыми и невежественными, они говорили, что думали, и не боялись тебя обидеть, ведь тогда еще не существовало антидискриминационных законов, которые заткнули бы им рты

уезжайте подобру-поздорову и не возвращайтесь, посоветовал нам полицейский, когда мы обратились с жалобой

мы сели на паром обратно до Пензанса, а там ночевали на пороге церкви; когда мы постучали пастору в окно, зашевелились занавески, но никто не отозвался