Бернадин Эваристо - Девушка, женщина, иная

я не сноб, ты знаешь, из рабочей семьи, окончила обычную школу и верю в egalitarianism über alles [31] Равенство превыше всего ( нем. ). , что не делает меня коммунисткой, я знаю достаточно про Сталина и Мао, чтобы не иметь в этом плане никаких иллюзий

но правда заключается в том, что иерархия власти и привилегий никуда не денется, так тебе скажет любой историк, это заложено в человеческой природе, во всех обществах и во все времена, то же самое в животном мире, и я не могу делать вид, что это не так

но мой долг как учительницы помогать слабым

Леннокс помешивает красноватый карри и тертый имбирь

она восхищается его прямой спиной, его синей деловой рубашкой с расстегнутым воротом, живот не выпирает из-под застегнутого ремня, все контуры тела правильные: плечи, бицепсы, попа, ляжки, икры, а все благодаря регулярным посещениям тренажерного зала

она всегда мечтала о мужчине, способном ее носить на руках – не метафорически, а реально

о мужчине, для которого она будет ровней, который делает серьезную карьеру (адвокат), не пьет (лишнего), не курит (совсем), не употребляет наркотики (лишь однажды), не играет в азартные игры (даже в бильярд)

Леннокс вымачивает кусочки ошкуренного цыпленка в соусе из лемонграсса, листьев липы и кокосового молока – пальчики оближешь, все блюда он готовит строго по кулинарным рецептам

он, как и она, не любит риски

по крайней мере, средняя школа всем давала равные шансы, продолжает она, и дети поумнее получали хорошее образование

иначе всем бы заправляли мальчишки из публичных школ, как будто на дворе 1890-е, а не 1980-е

Леннокс зачерпывает рис басмати из заветного мешка, который они держат в кладовке, и высыпает в кипящую воду – эмалированная покоцанная кастрюлька стоит на одной из двух горящих конфорок

пример – наша главнокомандующая , которая иначе никогда бы не взлетела так высоко – нравится она нам или не нравится, это уже другое дело, – я говорю о социальной мобильности

Леннокс рубит стебли кориандра и крошит на дымящегося цыпленка; чуть не каждый вечер он готовит какое-то новое заморское блюдо – это единственная вылазка за границу, которую они могут себе позволить, все деньги откладываются на ипотеку

а ведь были когда-то путешествия по Средиземноморью и Ближнему Востоку, и даже не так давно смотались в Юго-Восточную Азию

ей уже не терпится отведать густого остренького карри, который сам проскочит в пищевод

скоро они займутся любовью, а когда станут обладателями собственного жилья, начнут обзаводиться детьми

их бедра встретились во время танцев под музыку Кена Бута и Джона Холта, пластинки крутили на проигрывателе в блюзовом подвальчике Чэпелтауна, где стены были увешаны динамиками, а на кухне стояла огромная кастрюля с козлятиной и соусом карри; здесь оттягивалась по полной афрокарибская молодежь, которую в любой другой клуб не пустили бы вышибалы

а даже если бы им удалось прорваться, они бы там не услышали своей музыки

после нескольких месяцев свиданий Шерли и Леннокс по-настоящему сблизились

он рассказал, что его родители-гайанцы отправили его ребенком в Гарлем, а сами мигрировали в Лидс

его воспитала двоюродная бабка Миртл, журналистка, которая призывала его отрабатывать в школе на все сто, даже если это сделает его непопулярным среди одноклассников

хорошо учись, потом всю жизнь будешь пожинать плоды, говорила она ему

тем временем его мать, поначалу мывшая туалеты на кондитерской фабрике за автобусной остановкой на Вайкар-лейн, доросла до почтового отделения на Маршалл-стрит, где работала упаковщицей

а его отец проделал путь от рабочего на сталелитейном заводе, где трудился по полторы смены и по выходным за зарплату, которой хватало только на пропитание, до почтового отделения с нормальным графиком и зарплатой повыше

став на ноги, они забрали его к себе

и родили еще троих детей

Леннокс приехал в Лидс с верой в то, что пойдет дальше, чем его родители

в школе он был хорошим учеником, а вот за ее пределами его воспринимали как подозрительную личность

и врага народа из-за цвета кожи

в двенадцать лет (а выглядел на пятнадцать) его останавливали прямо на улице и обыскивали копы на глазах у прохожих, и он с трудом сдерживал слезы, а иногда и плакал

они отпускали его со словами: вали отсюда, дружок, и считай, что в этот раз тебе повезло

было жутковато и унизительно, признался он Шерли, когда впервые решил перед ней открыться, каждый раз я вздыхал с облегчением – хорошо еще, что не отметелили, а могли и убить в полицейском фургоне или в камере