Бернадин Эваристо - Девушка, женщина, иная

за этим, кажется мне сейчас, скрывался страх, что женщина, которую она считала слабой, обрела власть

все, что она о вас говорила, я принимала за чистую монету, пока она не стала обращаться со мной не как с любовницей, а как с ученицей, сделалась властной, агрессивной, затеяла игры, чтобы установить контроль над моим сознанием

мне было двадцать с небольшим, а ей пятьдесят с гаком

она не выпускала меня из виду, я должна быть ей благодарна, говорила она, – а за что? – я так и не получила вразумительного ответа

я уже хотела от нее уйти, но тут у нее случился обширный инсульт, ее парализовало, и я не смогла ее бросить

в этом мире, кроме меня, у нее никого не было – ни дома, ни друзей, ни родных, которым можно позвонить; меня все бросали, говорила она

когда она умерла, у меня было такое чувство, будто меня отпустили на волю

узнав о смерти бывшей возлюбленной, Доминик тоже испытала чувство освобождения, а еще жалости к Нзинге, которую все бросали

и ей было не дано понять, что она, взрослый человек, сама была тому виной

Доминик познакомилась с Лаверн на групповой терапии, и они, единственные лесбиянки, сразу потянулись друг к другу

афроамериканка Лаверн предпочитала оставаться на заднем плане, говорила тихо, мыслила глубоко

сама из Окленда, в лос-анджелесской студии она работала звуковиком

ее предыдущая подруга распускала руки, и Лаверн ушла от нее, после того как в третий раз пришлось вызывать «Скорую»

Доминик в ее компании было приятно и легко, Лаверн изучала международные отношения, была начитана и со всей страстью вникала в глобальные проблемы

читательские интересы Доминик быстро вышли за рамки женской литературы, и она переключилась на нон-фикшн о мире в целом

они могли часами обсуждать последствия падения Берлинской стены и распада Советского Союза

брачную войну между принцессой Дианой и принцем Чарльзом в изложении массмедиа

войны на Ближнем Востоке, волнения в Брикстоне и Лос-Анджелесе

связь между изменениями климата и капитализмом

постколониальную Африку, Индию, Карибы и Ирландию

их дружба крепла и со временем переросла в интимные отношения

каждая относилась с уважением к свободному волеизъявлению партнерши и не предъявляла никаких требований

когда после четырех лет любовной связи они съехались, Доминик опасалась, что нарушится равновесие – прежде виделись несколько раз в неделю, а сейчас каждый день

не нарушилось

им хотелось детей, и они удочерили близняшек, Талию и Рори, чьи родители погибли во время разбойного нападения

они стали семьей и даже поженились, когда был принят соответствующий закон

Доминик перебралась в Америку почти тридцать лет назад

и теперь считает ее своим домом.

Кэрол

пересекает железнодорожную станцию Ливерпуль-стрит с ее галактическим сводом из стекла и стали, поддерживаемым коринфскими колоннами

впереди эскалаторы и парящие в вышине окна, озаренные утренним сиянием

она проходит мимо табло, сообщающего об отправлении и прибытии поездов

живая россыпь светящихся букв и цифр, таблички постоянно переворачиваются, обновляя информацию под завывания из динамиков – ваша платформа такая-то, промежуточные станции такие-то

конечная станция такая-то

и очередное опоздание поезда – из-за вандализма, из-за нападавших листьев, из-за лежащего на железнодорожных путях пассажира

какое необдуманное действие… нет, она так не считает

броситься под механического зверя весом в тысячу тонн, летящего со скоростью сто сорок миль в час?

сознательно выбрать жестокий и драматичный финал?

кто-кто, а Кэрол знает, что доводит людей до такого отчаяния, внешне ты можешь выглядеть вполне нормальным, а внутри у тебя все ходит ходуном

ты в одном шаге

от толпы на платформе, всех этих людей, которые надеются, что их пронесет

а ты уже качнулся

один шаг

отделяет тебя

от вечного покоя

хотя в последнее время она чувствует себя бодрячком и, как говорят у них на работе, «ищет новые окна возможностей»

а пока в качестве добровольного члена оркестра участвует в какофонии самой оживленной лондонской станции – сто пятьдесят миллионов пар топающих ног в год, сообщество безымянных пассажиров, генетически идентичных на 99,9 %, вне зависимости от внешней упаковки и мозговой электропроводки – искривленной, спутанной, обрезанной и даже перегоревшей