Бернадин Эваристо - Девушка, женщина, иная

он еще сильнее прижимает ее к себе

он так любит, когда она позволяет себя обнимать

ему передается ее тепло

это благодаря Язз у него все получилось, его жизнь разделилась на две части: до нее и после нее

до Язз он был ничем не примечательным университетским лектором, а еще раньше была жесткая общеобразовательная школа в Ипсвиче, где он вовсю вкалывал, лишь бы быть подальше от родного Портсмута, а в минуты отдыха оттягивался со своими идолами

изящным, восхитительным Марком Боланом, неземным Дэвидом Боуи и радующим глаз главным исполнителем группы «Суит» Брайаном Коннолли

именно в таком порядке предпочтений

оказавшись в лондонском университете, он в первый же день вступил в «Общество геев» и стал наверстывать упущенное в «голубых» клубах

и при этом сумел окончить университет на отлично

полтора года ушли у него на то, чтобы получить место лектора, и только тогда понял, что просто не может жертвовать с таким трудом завоеванную социальную жизнь на тысячи часов, просиженных за написанием проклятых книг, которые превратят его из никому не известного академического персонажа в уважаемую публичную фигуру

когда вдали забрезжила Язз, он сделал переоценку, решил, что должен чего-то достичь ради ребенка, которого они задумали вместе с его хорошей приятельницей Аммой, идеальной матерью – умная, креативная, веселая

он был очень тронут тем, что его выбрали донором спермы

вскоре после его визита в «банк для дрочил» Амма забеременела, а к тому моменту, когда Язз появилась на свет, он уже писал свою первую книгу – интеллектуальную, но не слишком академическую, популярную, но не популистскую, он писал о том, что его интересовало: философия, архитектура, музыка, спорт, кино, политика, интернет и формирование обществ прошлого, настоящего и будущего

первая же книга создала ему репутацию, а третья закрепила ее навсегда

его карьера, в отличие от ее, никогда не зиждилась на гендерном самоопределении, чего все ждут от черных интеллектуалов (« черные интеллектуалы», фу)

он сокрушается о том, что в Британии черных по-прежнему определяют по цвету кожи за отсутствием более эффективных вариантов

и он не может, строго говоря, называть себя гамбийцем, поскольку покинул страну в два года

в любом случае ни его цвет кожи, ни «голубизна» не являются результатом сознательного политического решения; первое было предопределено генетически, а второе – физическими и психологическими факторами

каковыми и останутся

в качестве, так сказать, примечаний

университетская подработка позволяет ему безбедно существовать в паузах между авансами за книги, он готов время от времени прочитать лекцию продвинутым студентам, семинары же давно не ведет, а так как он человек знаменитый, телеведущий, заставить его никто не может

разочарования студентов – не его забота, не он создал эту систему (я просто в ней работаю, дружок!), мейлы он игнорирует, но если от боссов, то отвечает незамедлительно и со всей сердечностью

все это отлично работает, если учесть, что к нему давно перестали обращаться с какими бы то ни было просьбами

он знает, что «коллеги» его презирают и откровенно фыркают в его сторону, когда он идет по «коридору длинных ножей»

какое ему дело

он здесь так редко появляется

когда он только начал писать свой трехтомный magnum opus [59] Главный труд ( лат. ). , он для себя уже решил, что истеблишмент его не примет, поэтому он им станет

пусть его «братья и сестры» говорят за себя

почему он должен тащить на своем горбу тяжелый груз, представляя их интересы, если это тормозит его продвижение вперед?

для сравнения: от белых людей ждут, что они представляют самих себя, а не всю белую расу

Язз выскальзывает из теплых объятий; как же он ее любит, даже больше, чем Кенни

когда ее, новорожденную, положили ему на руки, он просто растаял, таким и остался, не может себя контролировать, хотя она бывает той еще штучкой, язвительной, как змея

он за нее беспокоится: если она не будет играть по правилам, большой мир ее накажет

ей надо научиться искусству дипломатии, а она такая резкая

вся в мать

этот район Лондона ночью совершенно особенный, да, папа? – говорит она мечтательно; собор Святого Павла такой величественный, да?

да, дорогая, величественный не то слово; мне он кажется архитектурным сердцем столицы, столетиями доминировал над городом, пока небоскребы не бросили вызов этому мощному символу религиозного превосходства, кичась своим преуспеванием