Эмма Страуб - Здесь все взрослые [litres]

И Сесилия может расслабиться, по крайней мере ненадолго. Сесилия поняла: эти двое – всего лишь клевретки Сидни, не более чем глупые сороки, падкие на все, что блестит. И вовсе они не преданы Сидни, скорее они ее боятся как огня. Просто Сидни – самая красивая девчонка в их классе, а гламур – это же сила. Бейли и Лизель нужна модель для подражания, чтобы чувствовать себя уверенней среди ядовитых испарений средней школы. И вдруг самой гламурной персоной оказалась Робин. Это не значит, что ей не наговорят гадостей, не надерзят, однако Сесилия видела: Робин вписывается в образ, к которому стремятся Лизель и Бейли, в котором видят себя – ведь Робин хорошенькая. И тебя примут даже безмозглые. Слабое утешение, но все-таки.

Платформа тронулась, и Сесилия пошла рядом, со стороны, где находилась Робин, – для эмоциональной, да и физической поддержки, на всякий случай. Она была подстраховкой. Сидни смотрела вперед, и когда платформа поехала, поскользнулась на каблуках, у нее подстраховки не имелось, никакой, если разобраться, и на мгновение Сесилия ее даже пожалела. Сидни смотрела прямо перед собой, как человек, который хочет пробиться сквозь бурю. Интересно, подумала Сесилия, о чем таком она думает? Сердится, что пришлось потесниться? Что ее жажда популярности – не единственное, что важно на свете? Никогда не догадаешься, что на уме у другого человека. Робин махала рукой, ветер сдувал с плеч ее волосы. А где родители Робин? Да вот же, слева от платформы, в середине тупичка, который от развязки ведет к реке. Отец Робин поднес руки ко рту, он плачет, плачет и улыбается, плачет и смеется, и что-то выкрикивает, все сразу. Мать Робин вскинула кулаки в воздух, и Сесилию наполнила гордость за подругу и за себя – она понимает разницу между личным и тайным, между помощницей и соучастницей. Сесилия помахала родителям Робин, на мгновение забыв о том, что ее собственные родители тоже где-то здесь.

Портер увидела, как приближается платформа средней школы, с девчонками наверху, одетыми совершенно не по сезону, будто юность делала их неуязвимыми для погоды. Когда она была королевой урожая и плыла на высокой школьной платформе, ей казалось, что она вполне взрослая. Но ведь это ей только казалось, разве нет? Она была в зеленом платье свободного покроя – самое то для дискотеки. Астрид его ненавидела, всяческими способами – подкупом, оскорблениями – пыталась заставить ее надеть что-то другое. Вел платформу Боб Бейкер. Какие еще девчонки были рядом – теперь не вспомнить. Она знала тогда, что родители где-то поблизости, как и Ники, и Джереми, вообще все, но видеть никого из них не хотелось. От этого одна неловкость. Но тут она услышала свое имя – родители стояли перед магазином хозтоваров и отчаянно махали ей руками. Маму она видела яснее, чем отца, годы спустя она ненавидела себя за это ощущение, но чувствовала себя именно так. Ей надо было спрыгнуть с платформы, как героине боевика, подбежать к отцу, пристально в него вглядеться – и щелкнуть затвором своей внутренней камеры. Тогда бы она запомнила его лучше. В тот же день легкий туман ее не волновал, с туманом было даже легче. И она улыбалась во весь рот, по-настоящему счастливая.

Когда к выходным месячные не начались, Портер сказала Джереми – нужен тест на беременность. Две розовые полоски проявились, не прошло и минуты – тест ответил «да». Джереми считал, что сильно переживать не надо – он мастер выкручиваться, что-то придумаем. По дороге в клинику в Нью-Палц Портер даже не плакала – так была ошарашена. Ребенка она категорически не хотела. Какой ребенок? Ей казалось, от этого зависит вся ее жизнь, все ее будущее. Или одно, или другое. Ребенок и нормальная жизнь несовместимы. Каждый год в школе залетала хотя бы одна девочка, она становилась все больше и больше, а потом вдруг исчезала, растворялась в дымке. Иногда кто-то из них потом появлялся в школе, но в основном – нет. А затем их видели в городе с колясочкой, либо на детской площадке со своим чадом, иногда на тех же площадках, где по вечерам собирались старшеклассники – покурить травки и попить винца.

– Наверное, нам лучше расстаться, – сказала она тогда, глядя в окно. – Когда все закончится.

Именно так она тогда и думала: если они с Джереми не прервут отношения, ее родители скорее всего догадаются. Она делала ему подарок. Понимал ли он? Да, она не думала о совместном будущем, позволяла ему навсегда выбросить эту историю из головы – королевский подарок. Это был день как день. Только ее тело – здоровое и крепкое! – помнило все, даже те крошечные клеточки, от которых она избавилась.