О`Санчес - Суть острова. Книга 2

Однажды сидели мы вдвоем с отцом, у него дома, Яблонски поехал к себе, а я остался, потому что спешить мне было ровным счетом некуда: Шонна откомандирована редакцией в Иневию, за каким-то важным материалом о дамском(!) жевательном табаке, типа, новомодном элементе высокой моды, а детки — на часть каникул пристроены в специальный спортивно-оздоровительный лагерь, весьма дорогой и престижный…

Вдруг отец возьми и спроси: как, мол, ты ходы обдумываешь?..

Что значит — как? Тоже мне, спросил… Я даже и не задумывался никогда над этим. Наверное, обдумываю как-то… если я конем похожу сюда — он может ферзя двинуть, а если туда — съест коня. Если рокируюсь — короля отведу от двух атак, а если…

— Не знаю, пап, если не в блице, то стараюсь думать на два-три-четыре хода вперед, за себя и за противника.

— Ну, а поле как ты видишь?

— Не понял?..

— Поле. Вот квадратное игровое поле, шестьдесят четыре клеточки, размером восемь на восемь…

— Тридцать две клеточки черных, столько же белых, шестнадцать фигур белых, столько же… ну и что, пап? Все это видят.

— Я понимаю, что все, и что шестнадцать. Ты… только плоское поле видишь?

Тут я поусерднее задумался, в попытке сориентироваться, что именно отец хочет выковырнуть из меня своим вопросом?.. Но слово «плоское» — тотчас же затронуло некую струнку в глубинах моего сознания.

— Н-ну… иногда я способен представить объемные фигуры, идущие, прыгающие скачущие по здоровенному квадрату, расчерченному, в свою очередь…

— Не то. Понимаешь… Только, сын!.. Чур, не смеяться и никому ни гу-гу, даже Яблонски. Договорились?

— Аск.

— Что?

— Договорились, конечно, мы же оба трезвые люди. — Сказал и — кусь себя за язык! Все в моем словарном запасе, хоть как-то связанное с алкоголем, я стараюсь при отце не применять, — в доме повешенного, как говорится… Но отец — ноль внимания на мою оплошность. Зато наивно поинтересовался другим:

— А что такое ты сказал сейчас?.. ас…к? — А я и рад отбежать в другую тему.

— От детей нахватался жаргону: аск — вульгарный синоним слову «спрашиваешь!», «еще бы!».

— Угу… — Сидит папахен мой, пыхтит сигаретой, колени в пепле, лоб наморщен, а у меня, при его словах «плоское поле», и моих, связанных с объемом, как сердце застучало в полтора раза быстрее обычного, так и стучит, не желает успокаиваться… И ладони зачесались. Наконец он заговорил, вместе с дымом выпуская из себя очень странные фразы и мысли, интересные, хотя и в разрез с моими ожиданиями насчет трехмерности. Во всяком случае, разочарован я не был. Оказывается, в шахматной игре он «изоморфирует» игровое поле, вместе с находящимися в нем фигурами. То есть, в зависимости от игровой ситуации, представляет его шестидесятичетырехзвенной лентой, кубом 4х4х4, параллелепипедом с прямыми гранями… Соответственно, все фигурки продолжают оставаться на своих клеточках, но для игрока приобретают необычные зрительные сочетания, и они, и траектории доступных им ходов. Скажем, если распустить всю доску на одну узкую ленточку, от a1 до н8, то ход конем, либо рокировка, либо еще какое шахматное движение, на глаз будет восприниматься по-разному, и каждый раз — совсем иначе, нежели на плоской доске 8х8. Но для человека, который играет вслепую, никакой разницы не будет в том, как выглядит доска, — змеей она вытянута, или в беспорядочный ком сбита.

— Погоди, — говорю, — папа, но если компьютеру и играющему вслепую нет никакой разницы во внешнем виде доски, — а ее нет, и я это понимаю, не сомневайся, — то как извлечь из твоего видения бонусы тому, кто зряч и не компьютер? Я могу сбоку поглядеть на доску, а могу сверху — тоже ведь что-то изменится? Кроме ситуации на доске. Как это может помочь в поиске нужного хода, вот во что я не въезжаю? Если я чайник, слабый игрок, то — да, не увижу коня за пешкой, зевну фигуру или мат. А если я опытный и умелый мастер, имеющий время, чтобы подумать, записывающий все ходы…

— Хм… Нет, я не о зевках веду речь. Сейчас покажу на примитивнейшем примере, что я имею в виду.

Отец выгораживает в углу доски квадрат из девяти клеточек и по угловым клеточкам этого квадрата расставляет коней. Ставится задача: поменять местами черных и белых коней за минимальное количество ходов… да, и убедить оппонента, что это число минимальное.

Ну… Задачка не из самых трудных… и я ее решил. Труднее было убедить отца, выступающего за оппонента, что мое решение оптимально. Минут пять-семь он терпел мое косноязычие, а потом взял листок бумаги и карандаш, начеркал быстренько и показал мне ленту из восьми клеток и коней на этой ленте…