Леонид Чигрин - Таежный робинзон

Пожилой ненец говорил задумчиво, наверное, больше для себя, чем для сидевшего рядом истаравшанца, который на короткое время стал ему родным и с которым теперь они разойдутся навсегда. И как ни больно было Ахмаду, но он соглашался с Терентием. Простой оленевод не мог похвастаться высокой грамотностью, но он обладал житейской мудростью, в его речи была продуманная логика, и трудно было ее опровергнуть чем-либо.

Ахмад прижал руку к груди, намереваясь унять сердечную боль. Сердце билось неровно, его удары походили на трепыхание птицы, попавшей в силки, и Ахмад впервые подумал, что прожил большую часть жизни, и кто знает — сколько лет, месяцев, а может, дней осталось ему коротать в таежной глуши? Странно обходилась с ним судьба, она дарила ему короткие вспышки радости на фоне однообразного существования. Это походило на дальнюю грозу, когда молнии прорезали толщу черных туч, на мгновение освещали окрестности, но тучи при этом оставались неуязвимыми и медленно надвигались на затихшую тайгу. И, наверное, нужно примириться с этим, у каждого своя судьба и глупо примерять на себя чью-то чужую.

— Ты прав, Терентий, — с усилием проговорил Ахмад. — Ты все сделал правильно. Я не буду тебе мешать.

— Именно это я и хотел услышать от тебя, — согласился Терентий. — Ты разумный человек и еще раз доказал это.

Они долго сидели на крыльце, касаясь друг друга плечами. Говорить больше было не о чем, но их молчание было выразительнее пространных речей. Оба переживали чувство духовной близости, которая рождается после долгого выяснения отношений, когда на смену взаимным упрекам и обвинениям приходит понимание обоюдной правоты.

Незаметно наступила ночь, ясная и чистая, какая бывает только там, где небо не замутнено дымами и пылью. Большая круглая луна поднялась из-за гребня тайги и залила все вокруг серебристым светом. Казалось, отчетливо различаются даже метелки игл на высоких кедрах. Черные тени залегли у подножия таежных великанов, словно за тем, чтобы подчеркнуть прозрачность лунной ночи. Ни ветерка, ни звука, природа замерла в величественном спокойствии.

— Хорошо как, — еле слышно проговорил пожилой ненец. — Вот так должно быть и в отношениях между людьми, чисто и ясно, без лжи и обмана.

Ахмад молчал, погруженный в волшебное очарование лунной ночи. Да и о чем было говорить, самое важное сказано, а все остальное уже не имело значения.

Терентий поднялся с крыльца.

— Пойду я спать. Завтра рано нужно идти к моим олешкам.

Утром, когда Ахмад проснулся, Терентия в зимовье уже не было.

Ахмад Расулов продолжал жить в глуши сибирской тайги. Он делал все, что нужно было делать, чтобы успешно коротать долгие зимние месяцы, но делал это больше по привычке, без прежнего исступленного желания уцелеть, во что бы то ни стало. К нему пришло понимание тщетности человеческих усилий, и он примирился с этим. «Делай, что должен, говорили древние, и будет, что будет». Ахмад Расулов не знал этой истины, но в точности следовал ей.

Он не позволял тоске и унынию совладать с собой. По-прежнему не запускал свой внешний вид, чинил одежду и содержал ее в чистоте, из беличьих шкурок шил себе куртку и штаны. Они получались грубыми и жесткими, но отвечали своему предназначению. Коротко подрезал усы и бороду, хотя волосы на голове отросли и падали на плечи. Не любил смотреть на свое отражение в воде, он не узнавал этого человека, постаревшего и хмурого, на лице которого залегла сеть морщин, оставленных разочарованиями и бесконечным одиночеством. Больше он не искал себе друзей среди живых существ, слишком дорого обходилась ему разлука с ними.

По-настоящему близкой стала Ахмаду Расулову тайга. Он сроднился с ней, стал ее частью. За то время, что он прожил в ее глуши, он пришел к пониманию, что тайга — это не скопление деревьев и прочей поросли. Это гигантское живое существо со своими настроениями, привычками и жизненным укладом. И от того, как ты относишься к ней, зависит и ее отношение к тебе. Тайга приняла Ахмада Расулова, делилась с ним своими богатствами в той мере, в какой это ему было нужно, и он довольствовался этим.

Он стал частью великой сибирской природы, и это в полной мере соответствовало его новому миропониманию. Его больше не тянуло к людям. Их суета и заботы стали ему чуждыми. Он пришел к осознанию, что в жизни вообще есть высший смысл и нужно стремиться к его познанию.

Ахмад Расулов вспомнил Робинзона Крузо и усмехнулся этим воспоминаниям. Робинзон был и остался потребителем тех благ, которые давал ему богатый остров, без понимания великой сущности человеческого бытия. В его записках проглядывало тщеславие мелкого человека, которому нужно было, во что бы то ни стало, утвердиться в собственных глазах и в глазах окружающих позднее его людей. Он объявил себя губернатором острова, распоряжался Пятницей и попавшими туда моряками, всячески подчеркивал незаурядность своей личности. А всего этого не нужно было. Подлинное величие всегда просто по своей сути, а подвиг заключается не в количестве прожитых в одиночестве лет, а в их верном и философском осмыслении. Судьба решила испытать тебя. Ты выдержал ее немилосердную проверку, и будь благодарен ей за это.