Леонид Чигрин - Таежный робинзон

Поужинали, чай староверы не пили, называли его сатанинской травой, как и кофе, и табак. Спиртные напитки тоже не употребляли, и это порадовало Ахмада. Он тоже алкоголь не жаловал. Зато вдоволь было всяких квасов, ягодных отваров и компотов.

— А теперь спи, — предложи Софрон. — Ручаюсь, до утра, как в яму провалишься.

И точно, давно уже Ахмад не спал так крепко, без сновидений и тревоги. Утром пробудился и даже ахнул от удивления. Тело было легким, каждая косточка казалась промытой; было такое ощущение свежести и здоровья, словно ему исполнилось не сорок пять лет, а лет на двадцать меньше.

Утром перекусили мясным пирогом, запили клюквенным морсом, а потом Софрон повел Ахмада к главе староверов.

Шли через все селение. Таежники поглядывали на редкостного гостя, но никаких замечаний в его адрес не отпускали.

Изба, в которой жил старец Ананий, была одновременно и молельным домом, потому находилась в центре селения и была вместительнее остальных построек.

День выдался солнечным и светлым, хотя до этого погода хмурилась, и несколько раз лили холодные дожди.

Одна из стен в молельном доме была целиком завешана иконами разной величины, потемневшими от времени. Перед ними горели лампады, и вместительная комната наполнялась розоватым сиянием.

Старец Ананий сидел за большим столом, сколоченном из толстых досок. Он оказался, действительно, старцем, худым, с запавшими щеками и узкой, длинной, седой бородой. Одет был в черный балахон, на голову надвинут остроконечный колпак, но все равно было видно, что Ананий совершенно лысый. Его голова походила на череп, жили только глаза, ясные и внимательные.

Ахмад Расулов перешагнул через высокий порог и остановился. Снял шапку, поклонился, как научил его Софрон.

— Здравствуйте.

— И ты будь здоров, мил человек, — отозвался Ананий. — Проходи, садись.

И указал рукой на лавку, с правой стороны от себя.

Ахмад сел, чувствовал он себя стесненно. Обстановка была непривычной, и он не знал, как вести себя и что говорить. В таких случаях молчание лучше всего, и Ахмад молчал, ожидая расспросов.

Комната заполнилась мужиками. Они сидели на лавках вдоль стен и тоже помалкивали. Среди них Ахмад увидел уже знакомых ему Софрона, Макара и Даниила.

Мужики, сопровождавшие его, видно, уже рассказали старцу о встрече с Ахмадом в зимнике, и что он там сделал, потому Ананий не задавал лишних вопросов, а перешел прямо к делу.

— Руки у тебя золотые, стало быть, и душа такая. Хорошее ты дело сотворил на зимнике, а у нас такой обычай: отвечать добром на добро. Потому не тревожься, будь самим собой и не лги. Ты сейчас не только перед нами, но и перед Господом.

Старец указал рукой на иконы.

— Ложь не в моем обычае, — глухо отозвался Ахмад.

Ананий удовлетворенно склонил голову.

— Похвально, коли так. Тогда скажи, как ты оказался в наших краях? Сюда чужая птица редко залетает, а уж чужой человек — вообще дело невиданное. На сотни верст в любую сторону ни живой души.

И Ахмад без утайки рассказал о себе все с самого начала. И как оказался в Москве, как был принят за грабителя Сбербанка, и что потом последовало за этим.

Старец не сводил с него глаз, и временами Ахмаду казалось, что его взгляд пронизывает насквозь.

— Стало быть, бежал от сатанинской власти, — подвел итог Ананий. — Не в осуждение говорю, сами когда-то также поступили. Через то и стали таежниками.

— Бежал, — согласился Ахмад.

— И какой ты веры? — неожиданно спросил Ананий.

Ахмад задумался.

Действительно, какой? Таджики были мусульманами, но при Советской власти религию отделили от государства, да так, что мечети позакрывали, а наиболее стойких священнослужителей — кого расстреляли, а кого определили в заключение на долгие сроки. И стали таджики, как писал великий поэт Омар Хайям, «полубезбожники и полумусульмане».

— Даже не знаю, что сказать, — признался Ахмад. — Дед и отец исповедовали ислам, а я и за ними не последовал, и безбожие мне не по душе.

— Но все же из магометан? — продолжал допытываться Ананий.

— Выходит, что так, — согласился Ахмад.

В этот миг луч солнца проник через окно в комнату и осветил истаравшанца, да так, что он даже зажмурился.

Мужики переглянулись, загудели.

— Вишь, Господь отметил тебя, показал, что нет в твоей душе дурных помыслов, — удовлетворенно отметил старец Ананий. — Добрый знак для всех нас. Дальше-то как думаешь жить?

— Не знаю, — признался Ахмад. — Если бы не зимник, я бы точно не выжил. А теперь, как решите.