Марк Поповский - Третий лишний. Он, она и советский режим

Что касается семейных последствий ухода жены на работу, то они, по мнению моих собеседников, прямо ведут к разрушению брачного союза. Работая по 40 часов на производстве, советская жена и мать вынуждена не менее 40 часов провести затем в очередях, за приготовлением пищи, занимаясь стиркой и уборкой квартиры. У нее чаще всего нет не только газовой плиты и стиральной машины, но часто нет пылесоса и холодильника, без которых западная женщина не мыслит себе нормальной жизни. В результате русская жена вечно утомлена, раздражена, у нее нет времени на то, чтобы привести себя в порядок. Денег на наряды у нее тоже не хватает. Она склонна винить в своих тяготах мужа. Ведь это он не сумел создать для семьи материальное благополучие. Средний советский муж действительно не знает, как выбиться из своих жалких 150–170 рублей в месяц. Он унижен. Он теряет свое положение первого человека в семье. Отсюда раздражение, скандалы в доме. Не уважаемый ни женой, ни начальством, муж ищет утешение в вине. В отношениях супругов возникает новый виток — муж пьет, он пропивает свое и без того ничтожное жалованье. Отчуждение между супругами усиливается. Семейный корабль кренится, он близок к потоплению. Позднее в суде супруги могут выдвигать какие угодно аргументы, но причины развода (этого и миллионов других) таятся прежде всего в бедности, тяжелом быте семьи, который еще более утяжеляется, если жена идет работать. В цифрах процесс этот весьма нагляден: в 60-е годы в СССР распадался каждый четвертый брак, в 70-е разрушался один из трех, а ныне, в начале 80-х годов, в стране есть много районов, где в первый же год после бракосочетания приходит в ЗАГС или в суд, чтобы развестись, каждая вторая пара.

Печальный опыт супружества в советских условиях приводит к тому, что две трети мужчин после развода не желают больше жениться. Растет число одиноких и одновременно уменьшается количество семей. По переписи 1970 года в семьях жило 94,1 процента населения, а девять лет спустя семейных осталось лишь 88,4 процента. Зато одиночек (тех самых, о которых сегодня так печалятся авторы „Литературной газеты” и „Недели”) в 1959 году было 9 миллионов, в 1970-м — уже 14 миллионов, а к началу 80-х годов в стране оказалось около 20 миллионов одиночек!

Ранние разводы и обилие одиноких (среди них не менее 6 миллионов мужчин), разумеется, приводят к тому, что страна лишается изрядного числа (по подсчетам — 15 процентов) так и не родившихся в расторгнутых браках детей. Но проблема „недорода”, переполошившая советские верхи, оказалась еще более печальной, ибо выяснилось, что рожать не хотят даже семьи благополучные. Более того, обнаружилось, что рядовые советские граждане понимают семейное счастье совсем иначе, нежели лица начальствующие. При опросе большой группы населения, во время которого мужчин и женщин спрашивали, что всего важнее для их семейного счастья, ДЕТИ были названы лишь в 37,5 процентах (мужчины) и 47,2 (женщины). В то же время ОТДЕЛЬНАЯ КВАРТИРА и МАТЕРИАЛЬНОЕ БЛАГОСОСТОЯНИЕ заняли первое и второе место (59 процентов). Кстати сказать, роль ИНТЕРЕСНОЙ РАБОТЫ для семейного счастья оказалась самой незначительной и отодвинута была мужчинами и женщинами страны социализма на последнее — пятое — место! [163] В. В. Бойко. „Малодетная семья: Социально-психологическое исследование”. М., 1980, с. 105.

Дети перестали быть в глазах супругов бесценным благом жизни, — сокрушается на страницах газеты „Неделя” доктор медицинских наук, профессор Рижского мединститута Сегелиенице. — Замужние женщины объясняют нежелание иметь детей недостатком жилья, отсутствием мест в яслях и детских садах”. Доктор Сегелиенице имеет особые причины для огорчения. Ее родина Латвия до 1945 года имела вполне достаточный уровень рождаемости. Но после захвата и присоединения ее к СССР Латвия заняла первое место в стране по низкой рождаемости. Каждая третья семья латышей вообще не имеет детей; 250 тысяч женщин-латышек не имеют семьи. Жители столицы республики Риги за год не рожают даже двух тысяч младенцев! Кто бы мог подумать, что старая истина о том, что звери неохотно размножаются в неволе, распространится на род людской?..

Те причины, по которым пациенты доктора Сегелиенице не желают обзаводиться детьми, к сожалению, вполне реальны и серьезны, хотя власти всячески отмахиваются от них. В книге „Единственный ребенок” автор на ста с лишним страницах пытается доказать, что скверные квартирные условия и материальные недостатки никак не мешают семье завести второго ребенка. Но на последней странице он публикует некоторые отзывы читателей на свою прошлую книгу на ту же тему, и оказывается, что большинство читателей видят суть проблемы малодетности именно в недостатке жилья. „По моему мнению, — пишет москвич Е. Кузнецов, — детей будет больше тогда, когда вместе со свидетельством о браке молодоженам будут давать ключи от квартиры”. А медсестра Т. Землякова из Иркутска уточняет: „Если бы мне твердо обещали: родишь второго — дадим квартиру, я бы дала расписку и родила” [164] К. К. Баздырев. „Единственный ребенок”. Изд-во „Финансы и статистика”, М., 1983, с. 115. .