Марина Раевская - Я все смогу сама [litres]

Полтора часа пролетели незаметно. И вот уже Валентина оказалась в своей обычной одежде и вновь на пассажирском сиденье.

– Ох-х, Миш, вот что значит «переключиться», оказывается…

Валентина давно себя так не чувствовала. Давно она не была такой сильной и свободной, такой спокойной и уверенной в своих силах. Возможно, все дело в ощущении оружия в руках. Но, возможно, и в том, кто в этот момент с тобой. Если такой человек, как Михаил, – все становится настоящим, превращается из декорации в подлинные вещи – сила, забота, внимание. Ведь она его не просто ни о чем не просила, она даже не ждала, что он найдет ее номер, приедет за ней и… Да и хватит – всего им уже сделанного было достаточно, чтобы Валино сердце переполняла самая настоящая, стопроцентная, огромная благодарность.

– Миш, а почему ты за мной приехал сегодня?

– Я же МЧС. Почувствовал, что у тебя чрезвычайная ситуация, – и приехал.

– Ты шутишь, да?

Михаил покачал головой, не отрывая взгляда от дороги.

– Нисколечки. Я совершенно серьезно вдруг понял, что обязан тебя сегодня спасать. Чем и занимаюсь.

– Удачно…

Михаил тонко улыбнулся. На самом деле все было чуть не так. Просто он ехал в свое управление и увидел ее машину, отъезжающую от дома. Скорость была великовата, значит, она куда-то торопилась, на знаки Валя смотрела… скажем так, не на все. Да тут бы и глупец не понял, что у нее какие-то неприятности. Ситуация и впрямь была чрезвычайной. И требовала чрезвычайных мер. Которые и были предприняты.

К тому же по Камышинску ходили упорные слухи о том, что Валентина меняет мужчин как перчатки, но все-таки дела предпочитает вести сама. А мужиков использует… Ну, как они обычно используют женщин.

То есть тогда Валентина именно собственными силами решала какую-то из возникших проблем.

Машина осторожно въехала на дорожку позади дома. Валя удивилась тому, что Михаил водит так аккуратно, но машина движется куда быстрее, чем когда за рулем она сама, несколько… легкомысленно относящаяся к некоторым правилам дорожного движения.

– Ну что, мой спаситель, будем прощаться?

– Валь, а можно дурацкий вопрос?

Валентина кивнула. Теплая ночь была такой необычной, такой ни на что не похожей… Гулять бы и гулять, как в восемнадцать лет.

– Мы уже с тобой достаточно близки, чтобы можно было тебя поцеловать?

– И вправду дурацкий вопрос.

И Валентина коснулась его сухих узких губ. Михаил ответил на поцелуй, обнял ее, положил ладонь на затылок. И Валя едва не застонала – это было такое правильное, такое нужное ощущение…

Как в первый раз. Будто сейчас ее первый поцелуй. И перед ней человек, которому она может позволить все что угодно и довериться во всем на свете.

И только сейчас она поняла, что значат слова «я помню вкус настоящего чувства», – сейчас она его ощутила, сейчас она им наслаждалась, сейчас оно ее поглотило целиком.

Неизвестно, что именно испытал Александр, узнав, что Валя смогла вовремя выплатить проценты и не поддалась на шантаж. Ей в вайбер пришло сухое сообщение «поздравляю», на которое она предпочла не отвечать.

Зато на следующее же утро перезвонила Якову Моисеевичу и многословно его благодарила и за время уделенное, и за внимание… Да и просто за то, что этот человек, пусть ничем ей не помог, но все же сделал много больше, чем можно было бы ожидать. Уже хотя бы потому, что ни одна живая душа во всем сплетенном Камышинске о ее просьбе не узнала.

Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Так, во всяком случае, казалось Вале: утром бег (правда, теперь она бегала одна, хотя иногда в парке к ней присоединялся Михаил), легкий завтрак, поездка на работу, беличье колесо мелких проблем, как стемнело – домой.

Иногда в отеле, якобы с деловыми визитами, появлялся ее верный рыцарь из МЧС. Валя изо всех сил гнала от себя сколько-нибудь романтические мысли. Но по всему выходило, что подполковник мило и ненавязчиво все-таки за ней ухаживает.

Эсфирь как-то раз заметила с улыбкой, что ее, Валентины, вкус на мужчин явно улучшился.

– Ты прости меня, Валечка. Сейчас-то уже можно говорить, но твой Игорь ужасно не нравился не только твоей маме…

– Эх, дорогой мой главный помощник, вот думаю я, что было бы, если бы я маму все-таки послушала… И что было бы, если бы она на меня не давила. Может быть, жизнь бы сложилась совершенно иначе?

– Это бесспорно. Но тогда бы точно не было Киры и Кати… И, возможно, ты бы не так ценила искренние чувства, настоящую заботу и к словам «сильное плечо рядом» относилась без такого предубеждения.