Михаил Веллер - Шайка идиотов [litres]

Зверь живет в борьбе всю жизнь. Конкуренты его вида постоянно норовят отобрать у него участок охоты, пищу, самку, жизнь. Большинство гибнет в этой борьбе, выживают сильнейшие, кто победил, стоя насмерть за себя и свою жизнь, а свой участок и самка – это и есть жизнь и продолжение рода.

Культура делает человека мудрым и знающим, она же делает его тонко чувствующим и добрым – но она же делает его нерешительным, мягким и слабым. Изощренный ум, наполненный информацией на все случаи жизни, мгновенно находит сотни аргументов, чтобы не драться, не убивать врагов-захватчиков, не рисковать своей жизнью. И люди это всегда знали – попросту и без затей. – В мире и сытости потомки воинов делаются расслабленными, изнеженными, ленивыми и трусливыми, им дорог их покой и комфорт, и настоящим бойцам уже нетрудно перерезать им глотки и завладеть их добром и женщинами.

В чем дело еще? А в том, что человек, как любая природная система, запрограммирован на получение максимального желаемого результата с минимальными личными затратами энергии. Если можно не драться насмерть, не менять весь образ жизни, а мирно договориться, заключить сделку, заплатить, оказать услугу – обеспечить себе комфорт с минимальным риском и трудами, – то цивилизованный человек всегда предпочтет мирный и безопасный путь. Пусть унижение, материальные потери, снижение статуса – но как можно спокойнее и легче сохранить свое положение насколько возможно.

Доблестные воины и трудолюбивые хозяева сменяются изнеженными и боязливыми потребителями. С этого момента они обречены.

Хозяева перекладывают на рабов все больше обязанностей, рабы становятся администраторами, выкупаются из рабства, становятся банкирами и торговцами, подкупают чиновников, сосут все соки из проклятой метрополии, где их презирают как людей второго сорта – а хозяева делаются все никчемнее и слабее.

Держава расползается на куски – каждый сильный и храбрый хочет отделить свое владение и править в нем самовластно.

И тогда приходят варвары. Которых двести лет назад стерли бы в порошок, а они и дерзнуть не смели замахнуться на великую державу, только огрызались, когда их приводили к покорности коронные войска. Варвары грабят богатства и режут вырожденцев, как баранов, а те платят любой выкуп и молят о жизни.

Рабы освобождены и расходятся. Огромные латифундии, каменоломни и стройки, виллы и бани – пустеют: они приводились в жизнь и движение только рабами. Исчезают науки и ремесла, нет больше ни медицины, ни грамоты, ни наук и искусств, нет даже военного строя – толпа на толпу воюют вооруженные яростные варвары.

Свободы стало больше – рабства нет! Но производства стало меньше! А с ним исчезла культура и воцарились века дикости, немытости, неграмотности.

Но! Монастыри, трубадуры в замках, заморские мастера оружейного ремесла, книги иных стран в дальних походах – и через ТЫСЯЧУ лет цивилизация поднимается. В чем-то она не достигает античного уровня: нет отапливаемых под полом вилл, нет цемента, нет искусной выделки тканей и секретов развитой медицины. А в чем-то превосходит: живопись, философия, научные прорывы, огнестрельное оружие.

Так что при феодализме – свободы больше. И труд отдельного свободного крестьянина производительнее подневольного труда раба. Но дурная организация, скверные орудия и личное потребление – ведут к скудости хозяйства и малости производимого продукта.

Первое: производство на душу населения – резко ниже по качеству и количеству. Какое изобилие?.. Немытого рыцаря в проношенных штанах с римским богачом не сравнишь.

Однако второе: характер социальных отношений между работниками и господами был таков, что у феодализма была огромная перспектива развития. Мощный системный ресурс. Научные знания и технологии нарабатывались и копились, производство росло – и когда каравеллы с пушками в бортах пошли через океаны, когда мануфактуры стали производить километры качественного сукна и полотна, когда мушкет стал великим уравнителем сил между могучим рыцарем и хилым простолюдином – тогда преимущества феодализма стали явными.

Предположим, мы сейчас не будем касаться вопроса крепостных и рабства при феодализме. Предположим, мы упрощаем модель до принципиальной: тебя уже никто не может продать и купить, распять на кресте по своему произволу и отыметь во все места по своей прихоти. Даже у мужика, у простолюдина, уже есть какие-то гражданские права. Право на собственность. На долю произведенного продукта. На семью по своему усмотрению. На жизнь, в конце концов. И даже на свободный проезд по дороге: великий европейский закон: «Большая дорога принадлежит всем».