Галина Врублевская - Литературный автопортрет

Еще работая в НИИ, я редактировала большую стенгазету, писала для нее рассказы и очерки; посещала литобъединение. Поскольку я уже прикоснулась к литературному творчеству, естественным для меня было найти журналистскую подработку. Я стала внештатным корреспондентом «Вечернего Петербурга», освещая социальные темы.

— Какие темы вы затрагивали?

— Мой проблемный репортаж «Ночлежка без ночлега» (от 8 февраля 1993 года) едва ли не впервые приоткрыл в печати проблемы бездомных. Две недели спустя этот репортаж был перепечатан в «Комсомольской правде». Также я писала репортаж о домах престарелых. Я могла бы рассказать, что мне показывали, и что пытались скрыть, но это тема для отдельного разговора.

Однако больше всего меня расстроило обстоятельство, вызвавшее гордость администрации — идеальный порядок в комнатах. Вот отрывок из моего репортажа: «Кровати застелены без единой складочки. Эта комната — победительница соревнований за чистоту. На тумбочках кое-где молитвенники, но чаще поверхности тумбочек пусты. Нигде на стенах я не видела фотографий детей, родственников». Вымуштрованным старикам не разрешалось иметь никаких личных вещей, что-либо держать в тумбочке — как в казарме. Теперь, если мне случается заходить в комнаты престарелых людей, и видеть там груду милого хлама, я радуюсь за них. Они все же живут, а не уныло существуют.

Но, разумеется, заработком разовые гонорары нельзя было считать. Поэтому после курсов, оплаченных биржей труда, я приобрела профессию менеджера по рекламе. Бизнес-акцент этой сферы мне претил. Зато творческая составляющая создания рекламы повела меня далее в Институт психологического консультирования. Потом я уже сама давала частные психологические консультации, одновременно стала вести колонку сновидений в издательском доме «Женское счастье». Из статей в газете сложились просветительские книжки по этой теме. И — сюжет замыкается в кольцо — опять на горизонте замаячила художественная проза.

— Почему «сюжет замыкается»?

— А как же! В ЛИТО я писала рассказы. И повесть одну написала («Ошибка №99» — о программистах, она есть в сети на Литресе). Я посещала несколько городских ЛИТО: при заводе «Электросила», при заводе «Ленинец», «Клуб сатиры и юмора».

— В повести «Еще один шанс» ваша героиня пытается проанализировать, в какой момент она пропустила свое счастье. Есть ли в вашей жизни такие моменты, к которым вы хотели бы вернуться и поступить по-другому?

— Например, жалею, что, занимаясь в спортклубе при Ленинградском университете (в секции фехтования), отказалась поступать в это учебное заведение, причем, могла бы быть зачислена вне конкурса на факультеты физико-математического цикла. И причина донельзя глупая: не хотела «просто так сочинять теоремы» на матмехе или «идти в бухгалтеры» на экономический. А мечтала проектировать нечто особенное.

Да, мне было семнадцать лет… А время было такое романтическое и пафосное одновременно… Возможно, вся моя жизнь сложилась бы радикально иначе, окажись я в университете сразу после школы, а не в Кораблестроительном институте, куда я решила поступать.

И вторая ошибка в том, что я все же стала учиться на матмехе через десять лет, уже поработав после «Корабелки» в НИИ. Ушли годы, которые можно было бы потратить на развитие гуманитарных способностей, ведь еще в школе я пыталась что-то писать.

— Итак, у вас техническое образование. Как вам удается совмещать в себе физика и лирика?

— Техническое, и еще второе — математическое. Физик и лирик заложены в каждом человеке, а во мне они — как близнецы.

Физик помешал лирику стать поэтом, но позволил писать прозу. А лирик был добрее. Он своей необузданной фантазией расширял представления физика и помогал тому распутать головоломные сцепления прозрачных объемных фигур в начертательной геометрии.

— А как сегодня? Помогает ли вам математика писать романы?

— Помогает только общая дисциплинированность, необходимая при работе над крупной формой. Но пока игнорирую автоматизированные методы писательства, про которые читала в интернете. Хотя думаю, что они могут пригодиться тем авторам, кто вынужден ускорять процесс творения, если подписывает кабальный договор с издательством на какое-то количество романов в год. При большей производительности автора ему предлагаются более выгодные финансовые условия.

Ну а мне, перед «встречей с мирозданьем» уже торопиться некуда. Поэтому я творю кустарным методом — и первую версию обычно пишу авторучкой. Даже такой посредник, как компьютер, мешает перетеканию слов из головы на бумагу. Потому что включаются не вовремя мыслительные процессы для осуществления всяких опций и функций на мониторе, что гасит поток чувств. Но когда ведущая идея наметилась, компьютер уже не помеха, а помощник.