Эммануэль Каррэр - Филип Дик - Я жив, это вы умерли

Сначала Сюзан была весьма тронута, ей льстили столь романтические ухаживания, однако юная женщина совершенно не выносила критику в адрес мужа. Раздосадованный полученным отпором, Дик стал агрессивным, подозрительным манипулятором. Отвечая в отсутствие хозяев на телефонные звонки их друзей, он взял привычку жаловаться последним. Сюзан и ее муж с превеликим трудом выставили Дика за дверь, а пришедший к ним спустя несколько лет биограф писателя записал их достаточно тягостные воспоминания о человеке, которым супруги все еще восхищались. Муж сдержанно подвел итог: «Фил жил гораздо более интенсивно, нежели другие, и непременно хотел, чтобы и мы тоже последовали за ним в его мир. Однако для нас это было неприемлемым».

Неприемлемым это оказалось и для множества девушек с черными волосами, которые, пребывая в эйфории после конференции, заставили Филипа Дика пообещать позвонить им в случае, если он останется в Ванкувере или приедет сюда еще раз. Сидя в номере невзрачной гостиницы, Фил сначала обзванивал тех, чьи номера были записаны в его книжке, а затем переключился на городской телефонный справочник. Но все тщетно. Он познал горечь жандарма, который все лето провел в должности инструктора по плаванию, волочась за всеми красотками подряд, а теперь, вернувшись по окончании сезона в Париж, безуспешно пытается возобновить пляжные знакомства. Все девушки, как выяснилось, имели мужей, любовников или просто не собирались тратить на Фила свое время. Многие, казалось, смущались, поняв, кто им звонит, как если бы с момента их знакомства на конференции они успели узнать о нем нечто нелицеприятное — естественно, Дик подозревал Сюзан. Некоторые даже не вспомнили или сделали вид, что не вспомнили, кто он такой: ну просто ситуация из романа «Пролейтесь, слезы».

В очередной раз что-то пошло не так. Дик верил, что нашел новые силы, nel mezzo del cammin di nosta vita [21] «Земную жизнь пройдя до половины» ( ит. ); цитата из «Божественной комедии» Данте. , чтобы начать другую жизнь, а в результате остался один в чужой стране. В лучшем случае о нем никто не вспомнит, а в худшем… В худшем его специально заманили сюда, чтобы покончить с ним здесь, вдали от дома. Тот полицейский, в Сан-Рафаэле, посоветовал ему пойти повеситься где-нибудь в другом месте, и он послушался.

За несколько дней до своего отъезда, когда Дик еще думал, что это будет их отъезд, он заметил Донне:

— В конечном итоге я его послушался, того полицейского, я подчинился. А если вдруг в последнюю минуту передумаю и никуда не поеду? Нарушу ли я тем самым их планы?

Хорошо знавшая любовника Донна произнесла фразу, которая его потрясла:

— Если ты туда не поедешь, поедет кто-нибудь другой, выступит на конференции вместо тебя, и с этого момента он станет Филипом К. Диком.

Возможно, и впрямь произошло нечто подобное. Может быть, он — это уже не он, а какой-нибудь агент или андроид, играющий роль писателя Филипа К. Дика. На конференции он блестяще справился со своей задачей, поскольку в него вмонтировали фальшивые воспоминания, и он верил в то, что он — Фил Дик, писатель-бунтарь, любитель теологии, закоренелый наркоман. Но затем он решил остаться. Было ли это решение частью его программы? Или же наоборот, приняв его, он вышел за ее пределы, к полному изумлению своих создателей, которые пытаются теперь вот уже несколько недель подряд вернуть себе контроль над андроидом, с тем чтобы его уничтожить или же отправить в мастерскую, пусть там выяснят, что же случилось. Официально он покинул Ванкувер, как это и предполагалось изначально. Неудивительно, что все делают вид, как будто его здесь нет. Отважившись проникнуть в ту часть реальности, где он был единственным обитателем, он превратился в призрак.

Я не хочу здесь ничего экстраполировать. Если бы я писал роман, я бы всенепременно это сделал, попытавшись описать, как прошли те две недели, которым посвящена эта глава. Но в биографии моего героя эти четырнадцать дней образуют своего рода «черную дыру», и я думаю, что это в общем-то нормально для романиста. Чем плохо последовать за Агатой Кристи в ее таинственном бегстве, в Эрменнонвиль за Робеспьером, где он укрылся накануне термидора, или в пустыню вслед за Христом. Подобные моменты, которые абсолютно некому засвидетельствовать, обладают своеобразной романтической притягательностью. И я считаю полной несправедливостью, хотя ее редко замечают, что одни люди имеют доступ к этой роскоши — оказаться на какое-то время, когда они сами того захотят, среди незнакомых людей и, таким образом, жить незамеченными, а другие вынуждены всю жизнь быть привязанными к своим близким.