Надежда Нелидова - Большая стирка [сборник]

Мелочь вроде носового платка или носка норовила прошмыгнуть в щель с мощным потоком воды — и ищи-свищи потом пропажу в пруду.

Мама решительно натягивала сначала тонкие шерстяные перчатки, поверх — резиновые.

Принято посмеиваться над советским качеством — а те резиновые перчатки служили годами. Это нынче китайские одноразовые, по цене вовсе не одноразовой — надел, поработал и сразу выбрасывай. Если из космоса смотреть на Россию — она, наверно, окажется жёлто-оранжевого резинового. Пустыни ни при чём — это обширные свалки расцвечены яркой резиновой, перчаточной рваниной.

Сельские женщины презрительно посматривали на это добротное, двойное тёплое облачение маминых рук. Наверно, мама в их глазах была «интеллигенцией» и «барыней». Они-то полоскали голыми руками даже зимой, когда ключ тонул в морозном тумане. На их разбухшие, задубелые красные руки было страшно смотреть.

— Сначала будто огнём или крапивой жгёт, — простодушно признавались они. — А потом ничо-о, терпко.

В смысле, терпеть можно.

Мама, сторонясь обжигающих хуже кипятка брызг, щепотью ухватывала простыню или наволочку, или кофточку, и ловко и сильно плескала туда-сюда, рассекала воду. Потом резко, энергично закручивала в бурлящей воде тугую спираль из белья так, что у неё выворачивались локтями наружу руки. Крепко встряхивала и швыряла в корзину — готово! Ох, как трудно давалась чистота!

Перед развешиванием Еленка касалась носом холодного свежего белья, которое хранило дивный, неповторимый запах ключевой воды. И если погода выдавалась солнечная и ветреная, Еленкино сердце радовалось. Собирая потом в охапку сухие звенящие простыни и пододеяльники, снова утыкалась в них носом — они пахли солнцем и ветром!

Ну вот, позади, ни много ни мало, семь стирально-полоскательных этапов. Семь уровней, сказали бы современные продвинутые дети. Сортировка, замачивание, стирка, отжим, кипячение, полоскание, сушка.

На последнем, восьмом «уровне» бельё попадало под тяжёлый старый жёлтый утюг. И вот постепенно выстраивались стопки каменно твёрдых, отливающих синевой квадратиков. Особенно старательно Еленка утюжила бельё на сгибах.

Остаётся разместить стопки в шифоньере, переложить кусками душистого земляничного мыла… И как здорово потом развернуть и встряхнуть, и вдосталь налюбоваться тугими складками: свидетельством их с мамой большого труда.

— Смотрите, в какие чистые постельки вы ляжете, — говорила Еленка младшим братьям. — Помойте ножки как следует. И чтобы мне не писать!

Понадобилось перевезти морозильник в город Н., сыну. Действительно, к чему покупать новый? Их у меня, разнокалиберных, два урчат, один пустует.

Жаль, в багажник легковушки не помещается. Ну да проблем-то! Сразу нырк в бесплатные объявления. Вон сколько предложений от перевозчиков, конкуренция жёсткая. И сама подала заявочку: дескать, кто едет в город Н., прихватите попутный груз. Заплачу, сколько скажете.

Сразу признаюсь: звонков не было. Ни одного. Ну, раз гора не идёт к Магомету… Села обзванивать перевозчиков. При слове «морозильник» — на том конце провода скисали и отказывали сразу. Но вот забрезжил одинокий голос: слабый, неуверенный отклик на моё отчаянное «ау».

— Ну, еду в Н., — неприветливо буркнул собеседник. — Ну, есть место. Тяжёлая морозилка-то?

— Вовсе нет, — я залебезила, забила хвостом: — У вас есть грузчики? В объявлении написано: «Грузчики имеются»…

— Мало что в объявлении. Ищите, кто будет затаскивать. И здесь ищите, и в Н. чтоб вытащили. И чтобы не ждать — некогда мне. Оставлю у подъезда — пускай валяется.

— Ладно, что-нибудь придумаю, — торопливо соглашаюсь я. — Когда вы будете в Н., хотя бы примерно? Чтобы грузчики вас уже ждали?

— А кто знает, когда, — глубокомысленно задумывается он. — Как получится. (Ещё раз оговорюсь, что во время диалога я юлю, всё время угодливо напоминаю, что оплачу по прейскуранту и даже выше. Как холопишка перед барином. Он общается через губу, как положено барину).

— Размеры какие у морозильника? — сурово спохватывается он. — Какие?! Не поместится по высоте.

Из объявления и приложенного фото я знаю габариты его «газели». Туда поместятся полтора моих морозильника, поставленных друг на друга. О чём и напоминаю. Больше ему крыть нечем, и он тяжко замолкает. И в конце неохотно выдыхает: «Нет».

— Почему?!!

— А ни почему! — вдруг, с необъяснимой злобой: — Свяжись с вами, с бабами — потом не разгребёшь, — и с облегчением бросает трубку.