Ксения Букша - Открывается внутрь

Он приехал в город без десяти пять, в самую невыносимую жару. У вокзала пахло укропом, бензином и переполненными биотуалетами. Кругом шумели фонтаны, пыльные деревья, пламенели огромные клумбы с розами, дети шныряли на самокатах и лизали мороженое, многие мужчины шли с работы по пояс раздетые и пили пиво прямо на улице. Это был южный город. Яков Эмильевич тоже считал себя южным человеком, но здесь ему не нравилось. Он перешел через площадь и купил банку пива в магазинчике, но, отхлебнув, понял, что сделал это зря. Голова кружилась, сердце колотилось, организм быстро наполнялся тревогой.

Подошел троллейбус. Яков Эмильевич туда сел. Вернее, не сел, конечно, а встал. И об этом пожалел тоже. Ему никогда еще не было так плохо. Моментами он даже переставал понимать, что с ним происходит; ему хотелось заплакать, разорвать на себе рубаху, вывалиться из душной толпы на тротуар, обнять продавца помидоров и рыдать горько, чтобы выплакать весь яд, накопившийся в груди. Но он не мог даже заплакать, ведь для этого надо было набрать воздуха, а толпа стискивала его. Это была южная толпа. Толпа помидорная, бодрая. Этим людям жара нипочем. Вокруг царило умеренное будничное веселье, уставшие после работы женщины все равно улыбались, у незнакомых друг с другом людей завязывались короткие беседы. Яков Эмильевич чувствовал их радость, но так, как чувствует окружающий воздух больной с высокой температурой. Небо в окне было ярко-синее, дома – белые и пыльные.

Вот троллейбус выехал на широкий проспект с новостройками, народ почти весь повыходил, а справа потянулся буйный парк. Яков Эмильевич прошел на ватных ногах к дверям. Да, крепко меня прихватило, подумал он. Я правильно делаю, что еду туда. А то еще чуть-чуть, и я бы сам в помидор превратился.

Последний раз он был тут лет пять назад, на неком брифинге по обмену опытом, и здание местного психдиспансера помнил смутно. Теперь оно показалось неправдоподобно маленьким. Яков Эмильевич даже засомневался, туда ли он попал. Но да, вот и бетонный козырек, ворота, и, выцарапав из кармана мобильник, Яков Эмильевич включил его и нашел номер заведующей отделением, которой на том брифинге он втирал что-то умное об атипичных антипсихотиках.

Она взяла трубку, но оказалась – на море, в отпуске. Как жаль, как жаль, покудахтала она, но вы входите, разумеется, вы позвоните Дмитрию, он будет вам очень рад! – очень рад! – я вам сейчас пришлю эсэмэской…

Эсэмэска шла минут пятнадцать. Все это время Яков Эмильевич просидел на краю тропинки, глядя в траву. Его обдувал пыльный жаркий ветерок. Уже вроде бы вечерело, хотя вообще-то в этом помидорном краю день падал в ночь очень быстро. Сквозь траву резало глаза солнце. Когда эсэмэска пришла, Яков Эмильевич сразу позвонил Дмитрию, и тот вышел его встречать.

– Здравствуйте-здравствуйте, какими судьбами? – Яков Эмильевич с опаской прошел за ним на территорию. Крошечный асфальтовый двор, пестрые клумбы – явно дело рук зав отделением. Белые линии на асфальте, как во дворе автошколы.

– Да вот, приехал, решил зайти, – лепетал Яков Эмильевич.

С каждым шагом его страх возвращался. Ему почему-то казалось, что Дмитрий не просто так ведет его за собой; что он тут останется и проживет весь остаток жизни. Подслеповатые окна зловеще подмигивали.

Яков Эмильевич замедлил шаг.

– Может, мы тут… на воздухе поговорим, – предложил он.

Дмитрий остановился и обернулся.

– Да что вы, – и тут Яков Эмильевич увидел его взгляд, профессиональный, как у Беллы, – здесь у нас и негде совсем, да и… А что, у вас в Петербурге вот так на воздухе принято с гостями чай пить?

– Собственно, нет, я просто подумал… – Яков Эмильевич попытался улыбнуться.

– Да что с вами, на вас лица нет, – сказал Дмитрий. – Пройдемте.

Яков Эмильевич судорожно собирал в памяти куски своей легенды: обратились… родственник… нужен рецепт… Нет, не поверит, мгновенно подумал, более того, уже все понял… и сейчас упечет… так просто – скажет «вам надо отдохнуть» или что-нибудь в этом духе, а он, Яков Эмильевич, ему поверит… точно поверит, и это будет конец. Да-да, здесь конечная, кольцо. И слепые окна смотрят на закат. Он останется здесь навсегда, а может, уже остался.

Яков Эмильевич сделал шаг назад, потом еще шаг, потом улыбнулся Дмитрию, повернулся, пробормотал «До свиданья!» – и быстро, почти бегом покинул территорию. Когда он проходил через вертушку, его обдало холодным ужасом. Солнце заходило. На троллейбусной остановке было полно народу – рядом находился большой завод по производству томатной пасты.