Андрей Курков - Серые пчелы

Увлекла пчеловода эта мысль и дальше за собой его разум повела. Подумал он о том, что если не дают в поселок электричество, то оно и на ночь остается Куйбышевым. И тогда знакомый ему «не-уют» можно только свечами горящими отогнать!

Мысли далее сами собой на его родной дом перескочили. И грусть кратковременная возникла в глазах Сергеича. Вспомнил он буржуйку свою, посреди комнаты стоящую. Вспомнил тепло, которое она ему всю зиму и часть весны дарила. Но буржуйка вместе с домом далеко были и под присмотром Пашкиным, так что все равно огни Албата грусть в глазах пчеловода высушили и вернули ему то спокойно-радостное настроение, пребывание в котором жизнь уравновешивает и создает иллюзию, будто спокойствие – оно и есть счастье!

Налюбовавшись освещенным вечерним Албатом, развернулся Сергеич, чтобы к палатке и пасеке свое спокойствие и умиротворение понести, но вдруг внимание его далекая сирена привлекла. И даже не одна сирена, а несколько, если это только не горное эхо баловалось. Обернулся он снова и увидел далеко за поселком, на дороге, вдоль Бельбека к Албату ведущей, красные проблески тревожных маячков. Несколько машин быстро к домам поселка приближались. Сирен теперь точно звучало несколько, и звуки их, хоть еще и удаленные, становились всё более и более слышны.

Машины залили ярким светом фар дорогу. Свернув влево, колонна проехала по улицам и после еще двух поворотов остановилась. Сирены враз смолкли. Мигалки погасли. И снова в Албате тихо стало, только теперь тишина эта Сергеичу показалась тревожной.

Присмотревшись к машинам, все еще стоявшим с включенными фарами, а потому хорошо видимым, пчеловод подумал, что остановились они где-то возле дома Айсылу. Беспокойство в нем усилилось. Вторжение этой автоколонны в мирную тишину Албата его встревожило.

Часы на мобильнике показывали половину одиннадцатого. Время как бы и не раннее, но и не позднее. И то самое время, когда всякие несчастья происходят – видимо, из-за незащищенности человека перед миром темноты, миром ночи.

«А что ж их так много? – задумался Сергеич о машинах. – Ну, может, «скорая помощь»? Но почему несколько?»

На языке из-за неприятных предчувствий загорчило.

«Пойду посмотрю», – решил он и решил твердо, чтобы усталость от прошедшего дня опротестовать его решение не могла.

Только сначала добавил Сергеич в костер веток, чтобы понятно было, что он где-то рядом, чтоб не полез какой-нибудь бродячий по крымским горам турист в его палатку, посчитав ее ничейной и брошенной.

А в поселке, когда спустился пчеловод уже вниз и по первой улице шел, ощутил он странное чувство собственной чужеродности. Словно ощетинился Албат против него. И все вроде как обычно – фонари горят, окна светятся, может быть, даже больше окон, чем обычно в такое время. Но еще что-то вокруг присутствует, чего раньше не замечал он или чего просто раньше не было. Слишком много мелких, но резких шумов: двери хлопают, голоса перекрикиваются незнакомыми Сергеичу словами – видимо, по-татарски, но слишком громко для темного времени. И еще рядом с ним вдруг трое мужчин оказались, на ходу громко и тоже по-татарски разговаривая, обогнали его, не обратив на одинокого путника никакого внимания, и почти бегом впереди за поворотом улицы исчезли.

А перед тем, как самому туда же, в сторону дома Айсылу, повернуть, ощутил Сергеич еще больше свою чужеродность, так как нагнала его еще одна группа мужчин, а у одного на голове белая феска! Они разговаривали приглушенно, и один из мужчин слегка оттолкнул Сергеича с дороги в сторону. Может, и ненароком, но из-за этого остановился пчеловод, испугавшись. Замер под чьим-то забором. И увидел еще других мужчин, туда же, в сторону приехавших машин спешащих.

Постоял Сергеич пару минут, но все-таки путь свой продолжил, только медленно и уже по обочине, чтобы больше никто спешащий столкнуть его с дороги не смог.

Остановился он у толпы человек в пятьдесят, как раз возле дома Айсылу. И машины тут же стояли, а возле машин – куча полицейских в рябой, непонятного цвета форме, поверх которой чернели бронежилеты.

Теперь уже Сергеич понял, что случилось что-то серьезное, и очень ему хотелось узнать что. Но у кого спросить? У татар, которые оживленно о чем-то на своем языке разговаривали? Или у военных, чей родной язык явно русским был?

Дотронулся Сергеич до плеча ближайшего татарина. Тот обернулся.

– А что тут? – спросил пчеловод.

– А тебе что? – удивился татарин. – Нашего убитого привезли.