Андрей Курков - Серые пчелы

От таких мыслей стало Сергеичу полегче. Окрепла и утвердилась в нем вера в пчелиную помощь. Надо только ульи перенести, вместе составить. Но для этого, даже если левая рука оживет, сил все одно не хватит!

Не долго думая, решил пчеловод в Албат пойти, к Айсылу. Может, она его к местному врачу отведет?

Спрятал он от солнца жаркого свою голову под оранжевой кепкой «ФК Шахтер». Вместо свитера, в котором теперь было бы жарко, натянул синюю тенниску, и при этом показалось ему, что рука левая нехотя послушалась и сама проделась в короткий рукав. Зашагал по дороге без былой легкости, но с целеустремленностью, которая легко и силу, и бодрость заменила.

Двери ему Айше открыла.

– А мама где? – спросил пчеловод, заглядывая ей за спину и ожидая, что в коридор вот-вот и Айсылу выглянет.

– В садик пошла, в «Сказку», на Колхозную улицу, – ответила девчушка. – Мама работу ищет, а там воспитательница нужна…

Сергеич разулся да так и замер в коридоре. Задумался: а что ж ему делать, если хозяйки нет?

– А она скоро вернется? – спросил.

– Да, уже должна! Она только на собеседование…

Айше провела гостя в комнату, усадила за стол и, пообещав сделать чай, вышла.

Сергеич, усевшись на тот самый стул, на котором уже не раз сиживал, оглянулся. Что-то изменилось в комнате, но что – он не мог поначалу понять. В носу защекотал непривычный, неприятный запах. Не то чтобы совсем неприятный, но не такой, какой тут раньше витал. Все еще озадаченный, он обернулся, на трюмо посмотрел. Удостоверился, что зеркало все еще тканью занавешено. Опустил взгляд на столешницу трюмо. Там опять стеариновая свеча горела, но не та, что в прошлый раз. Другая, видно, самая дешевая, серая.

«Вот оно что! – понял Сергеич. – Мои, видать, закончились или их зажигать боится! А те, что во время обыска забрали, полиция, суки, себе прикарманили! Ясное дело, они же лучше, они же из настоящего пчелиного воска!»

Девчушка принесла чаю и собралась было уйти в свою комнату.

– Айше, – остановил ее Сергеич.

Она обернулась. В глазах смущение.

– Присядь, – попросил пчеловод, показывая на стул рядом.

Дочь хозяйки нерешительно присела, только не на тот стул, что рядом с гостем стоял, а напротив.

– Ты не бойся, я только спросить хотел, – заговорил мягко пчеловод. – Свечка же в память о папе горит?

Айше кивнула.

– А сколько она гореть будет?

– Сорок дней, – негромко вымолвила она.

– Ты извини, – Сергеич пожевал губы в нерешительности, желая и одновременно боясь следующий вопрос задать. Но все-таки спросил: – Но ведь папу давно убили, и дата смерти не известна… Как же вы эти сорок дней считаете? Не со дня смерти?

– Со дня похорон, – уже спокойнее зазвучал негромкий голосок Айше. – Так имам сказал. Он маму ругал из-за свечки, – она перевела взгляд на огонек, который не мог в зеркале отражаться.

– А чего?

– Сказал, что в мусульманских традициях свечи по умершим не зажигают. Поэтому, когда он приходит, мама свечку прячет…

Сергеич вздохнул, вытащил мобильник, посмотрел время. Стало ему тяжело на душе, даже захотелось теперь, чтобы Айше ушла, оставила его одного, но она сидела смирно, словно ожидала следующих вопросов.

Выпил Сергеич чаю. Снова на свечу оглянулся. Потом прошелся взглядом по стенам, по ковру над диваном, по серванту, за стеклами которого стояли красивые, яркие блюда и тарелки.

– У нас перед свечой фотографию покойного ставят, – проговорил Сергеич. Хотел было еще добавить про то, что рюмку водки, накрытую ломтем хлеба тоже возле портрета и свечи оставляют, но понял, что про водку в этом доме упоминать неуместно.

– Лицо не важно, – едва слышимо прошептала девчушка.

– Что? – переспросил Сергеич, не будучи уверенным, что услышал правильно.

– Лицо не важно, – повторила Айше чуть громче. – У Аллаха нет лица, а он есть.

– Как же? – удивился гость. – Но если это лицо родного человека?

Девчушка отрицательно мотнула головой.

– Оно меняется… – Айше опять перешла на шепот.

– Для этого и делают фотографии, чтобы помнить, – Сергеич произнес задумчиво и пожал плечами, пытаясь понять ее слова. – Или у вас не фотографируются?

– Фотографируются, – личико ее выразило теперь удивление. – Конечно, фотографируются…

Она поднялась со стула, подошла к серванту. Выдвинула нижний ящик и вернулась к столу с книжкой в руках. Открыла ее и понял Сергеич, что это не книжка, а фотоальбом.

– Вот, – Айше подвинула альбом к Сергеичу. – Тут наши фотографии. И папа там.