Илья Крупник - Осторожно — люди. Из произведений 1957–2017 годов [сборник]

Хотя и не печатали больше двадцати лет, но нередко давал читать свои рукописи, а они были без всяких «помарок» официальных редакторов, и никогда раньше не получал при публикациях такого количества писем, серьезных рукописных рецензий. Например, «Жизнь Губана» прочли тогда человек триста («догу-тенберговская» эпоха!). Устраивали и не раз устные чтения. Все вместе это очень помогало, поддерживало меня. И в такой, как ни парадоксально, жизни, в собственной напряженной работе я был действительно счастлив.

Аквариум был большой. Или это только казалось. Проплывали за стеклами туда, назад рыбки, а он сидел на корточках, Виктор Сергеевич, ему было десять лет, и он увидел ясно то, что определило всю его жизнь: между травой и камнями внизу ходило в воде растение.

Оно шло медленно, у него не было ног, а оно двигалось на широкой своей подошве, высокая разноцветная колонна удивительной красоты с венчиком частых, коротеньких щупалец наверху.

Оно двигалось и двигалось по спине раковины отшельника, а сам отшельник в это время вылезал наружу из собственного дома, потому что вырос.

Затем огляделся он и устроился рядом свободно в новом доме-раковине. Поворочался там и выставил как можно дальше тяжелую клешню, потом другую и очень бережно, очень осторожно пересадил к себе на новую крышу высокое растение — друга.

Да только это было еще не все. Как узнал потом самое главное Витя, это не растение было вовсе, а животное, настоящее живое существо. Такое, как рыбы, такое, как дельфины, такое, как лошади, такое, как люди.

Виктор Сергеевич шел по темному, еще пустому коридору института, где проработал столько лет, единственный в институте специалист по коралловым полипам южных и северных морей.

Как удачно он сочинил очень удобный для себя график: встать в пять утра и тихо-тихо, чтобы не будить Лену, — в кабинет, включить свет в аквариумах, выключить помпы-компрессоры.

И сразу, сразу озарялось все, и пробуждался спящий на дне водяной народ.

Затем — быстро закончив утренние процедуры и кое-что перекусив на кухне — в институт, пока там не было никого, займется как всегда оценкой количественной самых разных биоценозов. А уходит, здороваясь и «до свидания», когда собираются все.

Конечно, его, конечно, считают чудаком, и раньше, в молодости, а теперь уж тем более в семьдесят восемь лет, но ведь так работается лучше. И все успеваешь — «на два фронта».

Лена проверит, нет ли взвеси в воде, покормит народ, включит помпы, позавтракает и пойдет на работу в библиотеку в его же институт.

Прохладно было, зябко на дворе. Не горели окна ни в одном окне. И не было, как всегда, никого.

Он, как мог быстро, чтобы согреться, шел вдоль спящих домов, думал о статье, которую писал в полемике с С. Кристиансен из Норвегии.

У клумбы, он обогнул ее, лежали листья, еще зеленые, но уже с загнутыми краями, а больше было желтых листьев. Виктор Сергеевич пошевелил их ботинком.

Немолодая женщина-дворник в резиновых сапогах, оранжевой казенной рубахе, в оранжевых штанах вышла из-за угла дома с деревянной лопатой.

— Здравствуйте, профессор.

— Здравствуйте. Но я не профессор. Это в университете читают лекции, и аспирантов у меня нет. Да.

Но как же все это случилось, так вот незаметно… что он, Виктор Сергеевич, стал повсюду самым старшим… А был всегда, казалось, моложе всех… моложавый, да невысокий, худой, да еще со своими кораллами. Даже усы отпустил тогда небольшие, чтобы не считали совсем мальчишкой… Давно уже седые, и брови, голова. Только вовсе не худой теперь…

Женщина-дворник, по возрасту она ему, понятно, как дочка, сгребала листья в кучу широкой, как доска на палке, лопатой. Остановилась, вытерла, передыхая, оранжевым рукавом лоб.

— Вы спать, наверно, теперь, — сказала почти что с завистью. — будете. Спать…

— Да нет, надо идти… Знаете, я… я вам расскажу. Знаете, на юге у берегов и на севере тоже, вы, может, слышали, растут такие кораллы. Но они везде, везде стали погибать. Да. Коралловые рифы. Особенно сейчас. А они ведь индикатор, понимаете, то есть, я говорю, показатель заболевания всего нашего мира. В институте я все записываю, сведения отовсюду, что происходит, дома моя лаборатория, опыты, возрождение должно быть. Спасать. Ну… Я заговорил вас, а я… Ну я пойду.