Хамуталь Бар-Йосеф - Записки благодарного человека Адама Айнзаама

Путь от автобусной остановки до своего дома я пробежал, задыхаясь. Здесь меня ожидала обычная сцена пренебрежения и слез. После великолепного видения Дворца культуры я попал в свинарник, обитатели которого временно покинули его, чтобы принять участие в демонстрации перед зданием правительства с требованием улучшения условий проживания. Я встал под душ и как куль с песком рухнул в сон.

Следующее утро, 16 декабря 1977 года, запомнилось тем, что я вроде бы был вторым прибывшим в Америку после Христофора Колумба. Сила пережитого накануне сказалась на всем. День был ясный и холодный, я поспешил вернуться к работе у своего газетного стенда. Подходили покупатели. Укутанный в пальто, я расположился против входа в здание «Реканати». Мысли мои путались после тяжелого глубокого сна минувшей ночи. Покончив с газетами, я направился к киоску, где сидела Яэль. Едва увидев ее, я как будто погрузился в былое, не вчерашний вечер, а далекое прошлое. Все, что было во мне, потянулось к ней — ее лицу, ее волосам, ее глазам.

Попросил разрешения объясниться с ней, она, конечно, согласилась, но из-за загруженности работой назначила встречу на следующую неделю. Ожидание показалось мне вечностью. Я прилагал невероятные усилия к тому, чтобы оставаться ответственным на работе и в учебе. Это стоило мне немалых терзаний и здоровья. Никто не слышал грохота мощного водопада, готового в любую минуту поглотить меня в своей пучине.

На исходе декабря состоялась встреча, которая должна была внести порядок в мою душу. Я чувствовал, что если открою этой женщине, этой прекрасной женщине, всю силу моих чувств и произнесу роковое слово «любовь», она просто встанет и уйдет без лишних объяснений. Мы сидели в кафе, на столике между нами стояли две чашки кофе. Над нашими головами нависло мрачное лиловое небо, запятнанное в тот час рваными клочьями серых и черных облаков, вспыхивавших сполохами синего света. Очень неспокойное и недружелюбное небо, таящее в себе бурю и откровенно предупреждающее о невозможности симпатии.

После нескольких минут хождения вокруг да около и после того, как я постарался освежить ощущения, охватившие нас всех во время посещения Дворца культуры, я попросил прощения и сказал: я люблю тебя, Яэль.

В продолжении всего этого разговора она выглядела — это я точно помню — притихшей, но как бы и слегка позабавленной, и даже время от времени улыбалась. Она произнесла несколько фраз, но я ничего не слышал. Я вручил себя в ее руки, не требуя ничего взамен. Всего себя. Губы ее слегка раздвинулись, открылись два ряда квадратных зубов. Явственно прорезалась морщинка с левой стороны носа. Глаза широко раскрылись, и зеленая волна света выплеснулась из них наружу. Веки вдруг смежились. Она оставалась в этом состоянии долю секунды, а потом рассмеялась. Смех продолжался долго, она старалась подавить его, но не могла. Новые и новые взрывы хохота сотрясали ее тело, клокотали в горле и рвались наружу, глаза наполнились влагой.

Я испугался. Она была красивой женщиной, но в эти мгновения ее красота удвоилась, вспыхнула с невероятной мощью. Меня как будто приклеило к стулу, не было сил вскочить и убежать. Успокоившись, она сказала: такие вещи случаются постоянно, и нет причины чрезмерно волноваться по этому поводу. Я понял, что ее не задело мое признание и нисколько не встревожило это убийственное чувство.

Оставалось поставить еще кой-какие точки над «и»: я влюбился в несвободную женщину, Яэль уже пять лет как была замужем, и по всем признакам это был брак по любви. И любовь не ослабела с годами. Чувство любви возвышает, но что же? Как же? Я буду третьей стороной? Что скажет Яир, этот симпатичный, вежливый и тактичный мужчина? Мне сделалось страшно. Очень страшно. Яир тихий спокойный человек, я ни разу не видел, чтобы он вспылил, он не способен схватить ружье и застрелить того, кто вяжется к его жене. Но как-то он все-таки должен отреагировать? Может, пригласит меня на чашечку кофе и скажет: «Убери свое копыто с моей жены»? Мы живем не в Сицилии, однако тут есть чего страшиться. Я попросил Яэль побеседовать с ним. Адам Айнзаам не профессиональный соблазнитель, не тот наглый тип, что расшатывает устои семьи. И не следует забывать: я еще несу на себе клеймо не самого здорового в этом мире человека. Может, я покажусь Яиру опасным? Что-то должно случиться. Возможно, что-то серьезное. Мне придется мобилизовать все свое мужество, чтобы устоять в предстоящей буре.