Давид Гай - Исчезновение

Тон генерала Якову Петровичу не понравился, почудились легкая насмешка, плохо скрытое ехидство – и предостережение: кончается твое время, не надобен ты больше, а дальше – будем посмотреть; над своей судьбой ты не властен – как мы решим, так и будет.

– Не спорю, положение мое странное, двойственное. Уж и не знаю, к чему готовиться.

– Как говорят англичане, надейтесь на лучшее и готовьтесь к худшему. Шутка, к вам не относится.

Темнит генерал, еще как относится. Решил позондировать почву, спросить, какие новые указы готовятся, кои ему подписать предстоит, и имя преемника хорошо бы узнать, но не скажет Вячеслав Сергеевич, не доверит тайну допреж положенного срока объявления народу, за кого голосовать предстоит. А вот и ошибся – куратор не стал скрывать, со своим ведь дело имеет, да и с кем Яков Петрович поделиться может сведениями – то-то и оно, что не с кем, не с вражеской же разведкой… Но сначала об указах и о народе высказался, без обиняков. Политзэкам амнистия выйдет, вашей, дорогой друг, волей, и Заявление по поводу российской внешней политики зачитаете перд камерами, кое-что меняется, надо нажим ослаблять, риторику воинственную менять, перестать всему миру грозить, иначе в одночасье все рухнуть может, так и сказал: “мы не хотим, чтобы обвалилось вдруг…”

– Выходит, действовать будем в либеральном ключе? – переспросил Яков Петрович.

– Либералы не при чем. Знаете, русский писатель замечательно высказался: “Паровой котел устроен так, что может выдержать большое давление пара. Но стоит плотно запереть все предохранительные клапаны, то котел несколько времени продержится , а потом непременно взорвется и опрокинет труп машиниста на груду трупов его друзей”. Кто сказал, знаете?

– Не имею представления.

– Достоевский, Федор Михайлович. Журнал с братом издавал “Время”, фраза оттуда. Мы же не хотим быть убитыми осколками взорвавшегося котла, верно? Потому и нужно периодически пар стравливать, сейчас как раз такой момент… Яков Петрович, поймите, мы не боимся бедствующего народа, что на площади выхлестнет, никуда он не выхлестнет, народ наш вполне управляемый, голову ему задурить ничего не стоит, ему и дурили благодаря телевидению. Ящик – чудовищная, разрушительная сила, пострашнее атомной бомбы, я бы на месте ЦРУ изучал наш опыт досконально, мы здесь впереди планеты всей. Если бы у Геббельса был ящик, с немцами справиться было бы куда труднее. А народ наш замечательный, другого такого не найти, кто сказал, не помню: русские сгнили, не успев дозреть. Гадкая фразочка, но точная, поди поспорь.., и вообще, мы народ не слаборазвитый, мы народ, неправильно развитый. Контролировать его необходимо, направлять, путь указывать, чтобы не заблудился. Русский человек ведь как ребенок, без присмотра оставлять нельзя – непременно набедокурит, нашкодит.

Яков Петрович ушам не верил – никогда куратор не говорил с ним с такой обескураживающей откровенностью; за подобные высказывания в кутузку запросто можно загреметь.., чистая русофобия. Хотя что ж такого вредного и опасного прозвучало: дочь Альбина на пару с хирургом куда жестче изъясняются; генералу, видно, дозволено, да и не с чужим говорит.

Вячеслав Сергеевич продолжал, шумно прихлебывая чай:

– Мы перессорились со всем миром, в самоизоляции, а это, по сути, капитуляция, добровольно в угол себя загнали, нами на Западе детей пугают, а ведь нам все равно жить вместе; у американцев поговорка есть: можно развестись с мужем, с женой, но нельзя развестить с соседом. Понимаете, какая петрушка…

И резким движением сбросив с плеч простыню, как боксер освобождается от халата перед началом поединка:

– ВВ не просто так пропал, растворился во времени и пространстве, его исчезновение – шанс повернуть движение страны в правильном направлении, раньше надо было, но решимости не хватало, страх обуял. Мы берем всю ответственность на себя, так как являемся истинными патриотами; патриотизм – не в ненависти ко всем соседям, ближним и дальним, а в любви к родине, желании вылечить ее, занедужившую – извините, что говорю банальными клише, но по-другому не могу выразить мысль.

– А кто это – мы? – выдавил из себя Яков Петрович. – Неужто человек, на которого ставка делается, преемник то есть, неужто он либеральные ценности исповедует, намерен круто ход жизни поменять, реформы всякие проводить и прочее? Кто он, спаситель? Так просто сменить власть и посадить на трон либерала… Не получится, попытка с негодными средствами, народ, о котором вы только что говорили нелицеприятно, не захочет, не позволит.