Давид Гай - Исчезновение

Внуки посидели полчаса за общим столом и начали носиться по участку, в конце концов облюбовав малинник, верховодила четырехлетняя Ниночка, бой-девка, в маму, ее слушались ровесник Андрюша и Петя, постарше на пару лет, сыновья Владика. В самом начале застолья Петр насмешил всех, вылупившись на деда, будто видел его впервые, и очень серьезно изрек: “Почему ты так похож на нашего вождя?”

Альбина в открытом сарафане, с дразнящим бюстом, форсила перед своим хирургом, наравне пила с ним водку, исправно закусывала деликатесами и через часа полтора дошла до кондиции. Жена Владика – Света, невысокая, пухленькая армяночка с расчесанными на пробор темно-каштановыми волосами, скромница и тихоня, с осуждением поглядывала на золовку, а той хоть бы хны. Хирург чувствовал себя несколько стесненно и странно поглядывал на Якова Петровича. “Наверное, думает про себя: “Ничего себе работенка у будущего тестя…” Ну, на счет будущего мы еще посмотрим, Яков Петрович вспомнил предостережение куратора.

Михаил, чернявый невысокий, со складками и ложбинками на щеках, словно кто-то провел глубокую вспашку лица, выглядел значительно старше своих сорока или около этого лет, Яков Петрович придумал ему кличку – Жук. И что дочь нашла в нем, поди разберись в женских пристрастиях… Говорил он немного, словно выпекал слова-блины, выливал жидкое тесто на сковороду, давал окрепнуть, переворачивал и в зарумяненном виде бросал в тарелку, речь получалась вкусной.

Яков Петрович старался забыть все то, что репетировал у зеркала и плазменного экрана, старался говорить своим голосом, без тембра и модуляций оригинала – зачем лишний раз близких напрягать – получалось не всегда, нет-нет и проскальзывали в звучании привычные нотки, и тогда дочь подхихикивала.

Решили устроить перерыв перед десертом с фруктами, ягодами и мороженым, расчистили стол, оставив бутылки и кое-какую закуску, Кира Васильевна занялась внуками, игравшими на участке, Света в гамаке что-то читала, за столом остались Яков Петрович с дочерью и сыном и хирург. Диспута не избежать, подумал Яков Петрович, зная норов Альбины – ни за что не упустит возможность лишний раз укорить отца – кому, дескать, служишь… Предчувствие не обмануло – дочь начала в своем духе:

– Что они со страной сделали, изнасиловали по полной программе, нагло, грубо, садистски… Если воедино собрать их деяния, можно решить, что это работа вражеской резидентуры, стремящейся ликвидировать Россию, разве не так?

– При этом тот, на самом верху, столько наворотивший, отнюдь не всесилен, как многим представляется, – выпек фразу Михаил. Чувствовалось – уже под хмельком, иначе наверняка воздержался бы. – Анекдот вспомнил про российского генерала. Удит он рыбу, рыба не клюет, генерал злится, ангел слетает к нему с неба и тихо так, на ушко: “А ведь не прикажешь…” Самый главный человек у власти, всемогущий, может кого угодно в тюрягу засадить, любого недовольного в бараний рог скрутить, но не может приказать экономике выздороветь. Не может и все тут!

– Ну, хорошо, предположим, главный пост займет честный, порядочный, умный человек…

– Приятно слышать, отец, – тут же встряла дочь. – Наконец-то из твоих слов явствует, что Властитель наш не умный, не честный и не порядочный.

– Я этого не говорил, и не перебивай… Я о другом, и вообще, это фантастический вариант, – после запинки. – Так вот, придет к власти такой человек из вашей замечательной оппозиции, которой на самом деле нет, и объявит стране и миру, что Россия стала демократической. И что, враз все изменится?

– Ничего не изменится, не стала и не станет, ибо демократизм объявленный будет держаться на одной конкретной личности во главе отжившей системы властвования. Народ по-прежнему перед ложным выбором окажется – какому вождю присягать… А у чиновников вообще головная боль, на какую карту ставить…

– А я другой анекдот расскажу, – подал голос Владик. – Двое граждан попали в дерьмо. Один, которому дошло до горла, кричит: “Помогите!” , на что второй, которому подступило уже к подбородку, просит: “ Не поднимай волну”. Первый гражданин – либерал, как ты, сестра, и твой Миша, в дерьме жить не хочет, второй – тоже не хочет, как я, однако боится, что станет еще хуже.

– Более того, когда все на одну фигуру замкнуто, она вынуждена на силовиков и чиновников опираться, которых прикармливать приходится, разрешать им воровать и бесчинствовать в обмен на лояльность, оттого такая чудовищная, необоримая коррупция, – гнул свое Жук, поддерживая Альбину.