Михаил Тарковский - Енисей, отпусти! (сборник)

За словом «оборот» потянулось словечко «оборотний» – «оборотняя стерлядка» – стерлядка, которая уже прошла вверх, а теперь «катится» обратно. А вот закупать продукты почему-то называется снабжаться . В этом «снабжении» – большая капитальная закупка, деревянная лодка, полная мешков с мукой, всякого товара. Снабжаются на промысловую охоту, на долгую зиму.

Виска – это протока (между озером и рекой). Ручей произносится как «р у чей». Переехать на ту сторону Енисея называется коротко: «через». «Поехал через». У рукавицы большой палец – «напалок». Голенища у бродней (енисейской обутки) – ноговицы (скроено по выкройке «рукавицы»). Пальник – тетерев-косач (от слов «черный», «паленый»).

На Енисее есть целая, так сказать… поднародность – сельдюки . О них Виктор Петрович Астафьев писал в «Царь-рыбе». Считается, что «сельдюк» происходит от названия туруханской селедки – ряпушки, которую так любят промышлять по осени жители Енисейского севера. Сельдюки – потомки русских переселенцев, к которым, возможно, подмешалась кровь коренных жителей, кетов и эвенков. Вообще же они абсолютно русские и по облику, и по фамилиям (Хохловы, Поповы, Никифоровы, Плотниковы). Сельдюки – главные носители енисейского говора. Все это «ихнее» – и «сивер», и «быват», и «здравствуй-ка», но главная особенность, что шипящие они произносят по-своему: вместо «ш» – «с», вместо «ж» – «з». «Сто ты парень». «Зырный». «Последний санс». Еще они говорят вместо «л» – «в». «На вызах убезала» (на лыжах). Мягко произносят «л» – бутыука.

У Валентина Григорьевича Распутина в книге «Живи и помни» описывается говор одной из ангарских деревень: там, к примеру, слово «сучка» произносилось, как «щуцка». Что-то родственное с сельдючьим выговором есть в этом переворачивании шипящих на Ангаре, сестре Енисея.

Масса слов связана на Енисее с мастеровой культурой. С предметами быта, охотничьего промысла, рыбной ловли. Ша ́ рга – расслоенные на плоские волокна стволики черемухи, которые использовались для плетения и скрепления различных частей снаряжения.

Гартье – кедровая щепа, из которой делали морды (ловушки на животь – мелкую рыбешку, используемую как живца). Очень енисейским показалось мне когда-то слово «кляч» – веревка из черемуховой коры, снятой в виде лент. Перед рыбалкой кляч замачивали в Енисее. Каково было мое удивление, когда у Гоголя во второй части «Мертвых душ» я натолкнулся на этот самый кляч – герои использовали его для рыбалки.

Долбленые лодки, которые на Енисее называются «ветками» и вовсю в ходу здесь, были в старину широко распространены по всей Руси и назывались «обласами». Все это еще раз подтверждает, что Сибирь – это действующий запасник русской традиции.

Самое главное и удивительное, что почти у каждого здешнего человека была своя система, свой неповторимый речевой строй, которым он (и каждый на свой лад) прокладывал дороги внутри языка. Примечательно, что взаимоотношения с грамотностью могли быть обратными – чем слабей грамотность, тем поразительней языковое творчество. Несомненно, одно с другим связано прочно и парадоксально. Выходит, что грамотность в некоторых случаях блокирует творческое речевое начало.

Вспоминаю моего соседа – дядю Гришу, царствие ему небесное. Григорий Трофимович Попов был один из самых испоконнейших и по судьбе, и по духу енисейских жителей. Без тайги и особенно реки, Батюшки-Анисея, он себя не мыслил. Единственная поездка в город стала для него страшным испытанием. Он жил рекой – вслушивался, всматривался, вчуивался в Енисей, каждое его дыхание ловил-переживал. Был ему Енисей как огромный термометр-барометр всей жизни, да оно и понятно – рыбак есть рыбак… Вечная зависимость от погоды у огромной воды. Запад ли верховка (юг) задует? «Че вода делат – прибыват или падат?» То на прибылую воду сети плесенью забьет, то сивер так закатат, что через не перейти.

Как-то он сказал (речь зашла про Красноярск): «город-то ране в Енисейска был». Город для него был с большой буквы – образ центра, енисейской столицы – независимо от названия.

Есть такое понятие «крень». Это особо плотная и смолистая древесина с одного бока дерева. Ее избегают при выборе лесины на изделие. Дядя Гриша высказал по этому поводу собственное мнение: что раньше делали из креневой стороны ствола полозья для нарт, что к такому полозу не «подлипат» снег, что он катится отлично, и вообще настолько кристаллически крепкая эта самая крень – что «дас топором – как соль отлетат!»