Татевик Гамбарян - Мне бы в небо. Часть 2

Я разглядывала в темноте его черты лица. И ночная густота понемногу рассеивалась, рисуя все более четкие линии.

- Ты красивая. Мне это не дает покоя, - вдруг сказал он.

- Не самая красивая на свете.

- Для меня самая.

- А я думала, что во мне много недостатков. Например... нос. Когда я улыбаюсь, он становится очень широким.

- Что? - Засмеялся Франц, - ты серьезно?

- Да.

- Ты прекрасна, когда улыбаешься. И я обожаю твой нос.

- Зачем ты все это говоришь мне? Чтобы я сдалась?

- Нет. Я говорю, потому что так думаю. Мне все время хочется говорить тебе, какая ты красивая и забавная.

- А я обожаю твои глаза. И морщинки на лбу.

- А улыбку? Все девушки сходят с ума по моей улыбке.

- Тогда она мне не нравится.

- Не может быть.

- Может.

- Значит, ты одна такая. Но ты врешь, я знаю.

- Какой ты самовлюбленный все-таки, - я улыбнулась, - мужчина не должен быть таким красивым, это неправильно.

- Ты просто завидуешь. И злишься, потому что я красивый и не твой.

- В чем-то ты прав.

- Я тоже злюсь. Потому что ты не моя.

- Аврора?

- М?

- Покажи мне ту смешную рожицу. Когда ты сердишься.

- Я думала, ты уже спишь.

- Нет. Пожалуйста, покажи.

Я нахмурила брови и сжала губы. Франц заулыбался.

- А теперь печальную рожицу, пожалуйста.

- Ну, хватит, - я отвернулась от него, - отстань.

- Аврора, - его рука скользнула по моей талии и чуть приподняла мою майку, - мне нравится запах твоего тела.

Мои глаза закрылись, как только мурашки пробежались по коже. Я выгнула спину словно кошка. Губы Франца коснулись мочки моего уха, и я затрепетала от удовольствия.

- Поцелуй меня в последний раз.

Я повиновалась и повернула к нему свое лицо. Он не спеша приблизил к моим губам свои губы, и наши дыхания переплелись. Я находилась во власти его губ и рук и ни секунды не могла сопротивляться.

Прощались мы долго. Вокзал уже опустел, люди скрылись в вагонах, а наша пятерка стояла возле хмуро пускающего дым поезда и не желала расставаться. Валери обнимала брата, что-то шептала ему на ухо, давала наставления, я стояла между Францем и Тео, держала их за руки и, молча, любовалась братом и сестрой.

- Хватит, я все это не запомню, - жалобно проскулил Луис, - отцепите кто-нибудь эту рыжую от меня.

- Только попробуй разочаровать родителей, я из тебя сделаю лепешку с сыром. - Пригрозила указательным пальцем Валери. - Ты теперь остаешься за старшего, должен о них заботиться. Я позвоню вам, как только сдам экзамены. Или не позвоню, если вдруг решу спрыгнуть с центрального моста, в случае неудачи.

- Ты там всех испугаешь, и они тебя возьмут без экзаменов, - Луис потрепал сестру за щеку, - у тебя все получится. Мы все верим в это. А ты следи за Авророй, не давай ее в обиду.

Об остальных диалогах во время прощания упоминать не хочется, хоть и были среди них весьма забавные. Всегда одно и тоже - теплые слова, объятия, поцелуи, печальный блеск в глазах.

Я провожала Франца взглядом до вагона, он несколько раз оборачивался, открывал рот, чтобы сказать что-то, но, засомневавшись, снова отворачивался. До самой последней секунды я думала, что он не уедет... не сможет уехать, оставив меня на этом перроне с кучей проблем, которые мы создали вместе.

Он смог. Он прекрасно осознавал, что теряет меня, отдает другому человеку, разочаровывает, и все же сел в поезд. А мне хотелось, чтобы он остался. Проснувшись утром, я поняла, что не хочу его терять. Думала об этом всю дорогу до вокзала, в миг наших последних объятий, все время, пока его фигура отдалялась от меня. Только ему не осмелилась сказать об этом.

Глава 10.

Моей нездоровой привычкой стало закрывать перед сном глаза и представлять море, теплый песок под босыми ногами, шум волн и звуки мимо проплывающих кораблей. И каждый раз, стоя у пристани, я ждала Франца, и он всегда приходил. Загорелый, с сияющей улыбкой, с серыми морскими глазами, выделяющимися на фоне утонченного лица, с волосами пшеничного цвета, в которые я с удовольствием запускала свои пальцы. Он поднимал меня над землей, кружил, прижав к своему крепкому телу, вновь опускал, касаясь губами моего плеча. Потом мы, взявшись за руки, прогуливались по побережью и не переставали говорить о наших чувствах.

Мы часто живем одними лишь воспоминаниями и в один момент осознаем, что больны. Променяв реальную жизнь на картинки из памяти, мы становимся безумными мечтателями, теряющими всякий интерес к окружающему миру.

Я понимала, что воспоминания - это единственное, что еще связывает меня и Франца, и пока мы помним наше лето, мы думаем друг о друге.