Роберт Пирсиг - Дзэн и искусство ухода за мотоциклом [litres]

Вторая гипотеза заключалась в том, что Председатель — «техник»; так Федр называл писателя, который настолько глубоко ушел в свою область знания, что утратил способность разговаривать с окружающими. Но если так, почему комиссии дали столь общее и не техническое название — «Анализ идей и изучение методов»? К тому же Председатель не походил на техническую личность. И эта гипотеза оказалась слабовата.

Со временем Федр перестал биться головой в риторику Председателя и попробовал отыскать что-нибудь о комиссии. Ему объяснят, надеялся он, что тут к чему. Оказалось, такой подход и верен. Федр начал понимать, в чем все дело.

Утверждения Председателя были сдержанны — они сдерживались огромными лабиринтами фортификационных сооружений, которые тянулись и тянулись на много миль, до того сложные и массивные, что почти невозможно обнаружить, какой мир располагается внутри и что именно они охраняют. С такой же непостижимостью сталкиваешься, входя в комнату, где только что закончился яростный спор. Все притихли. Молчат.

У меня остался лишь один крохотный фрагмент: Федр стоит в каменном коридоре здания, очевидно, где-то в Чикагском университете и говорит ассистенту Председателя, словно детектив в конце фильма:

— В вашем описании комиссии вы упустили одно важное имя.

— Да? — переспрашивает ассистент.

— Да, — многозначительно отвечает Федр. — …Аристотель…

Ассистент Председателя на секунду потрясен, а затем — вылитый преступник, чье преступление раскрыто, но он не чувствует за собой вины, — смеется громко и долго.

— А-а, понимаю, — произносит он. — Вы не знали… ничего про… — Затем передумывает и больше ничего не говорит.

Подъезжаем к повороту на озеро Кратер и поднимаемся по аккуратной дороге в национальный парк — чистый, прибранный и охраняемый. Иного и не ждешь, но это нисколько не говорит в пользу Качества. Парк превращен в музей. Вот как было до появления белого человека: течет прекрасная лава, чахлые деревья, пивные банки нигде не валяются, — но теперь с приходом белого человека все это липа. Может, Службе национальных парков надо навалить посреди этой лавы груду банок — и все оживет. Отсутствие пивных банок отвлекает.

У озера мы останавливаемся, разминаем ноги и доброжелательно тусуемся с кучкой туристов — они держат фотокамеры и детей, орут: «Не подходи близко к краю!» Видим машины с номерами разных штатов, видим озеро — «Ну, вот оно», точно такое же, как на картинках. Я наблюдаю за туристами: они тоже здесь неуместны. Не презираю их, нет — просто, по-моему, все это нереально, а качество озера портится тем, что в него так тычут. Ткнешь во что-то — вот, мол, Качество, — и Качество уйдет. Качество видишь краем глаза, поэтому я гляжу на озеро внизу, но ощущаю странность знобящего, чуть ли не ледяного солнечного света за спиной и почти неподвижного ветра.

— Зачем мы сюда приехали? — спрашивает Крис.

— На озеро посмотреть.

Ему не нравится. Чует фальшь и хмурится, нащупывая правильный вопрос, чтоб ее разоблачить.

— Терпеть не могу, — говорит он.

Одна туристка смотрит на него с удивлением, потом — с презрением.

— Ну а что тут поделаешь, Крис? — спрашиваю я. — Мы едем, пока не поймем, что не так или почему не знаем, что не так. Понимаешь?

Он не отвечает. Дама делает вид, что не слушает, но ее выдает окаменелость. Идем к мотоциклу, и я пытаюсь что-то придумать, но ничего не выходит. Я вижу слезы у него на глазах, он смотрит в сторону, чтоб я не заметил.

Выруливаем из парка на юг.

Я сказал, что ассистент Председателя Комиссии по анализу идей и изучению методов был шокирован. А шокировало его то, что Федр, сам того не ведая, попал в эпицентр самой, вероятно, знаменитой академической контроверзы века; президент Калифорнийского университета назвал ее последней попыткой изменить курс всего высшего образования в истории.

Чтение Федра принесло плоды — в виде краткой истории этого знаменитого бунта против эмпирического образования, что произошел в начале тридцатых. Комиссия по анализу идей и изучению методов — обломок той попытки. Вождями бунта выступили Роберт Мейнард Хатчинс, ставший президентом Чикагского университета; Мортимер Эдлер, чья работа по психологическим основам доказательственного права отчасти походила на то, чем в Йеле занимался Хатчинс; Скотт Бьюкенен, философ и математик; и важнее всех для Федра был нынешний Председатель комиссии, в то время — специалист по Спинозе и медиевист Колумбийского университета [34] Роберт Мейнард Хатчинс (1899–1977) — американский философ образования, декан Йельской школы права (1927–1929), президент (1929–1945) и впоследствии ректор Чикагского университета. Мортимер Джером Эдлер (1902–2001) — американский философ, педагог и писатель. Далее говорится о его второй книге, написанной в соавторстве с Джеромом Майклом, «Природа судебного доказательства. Исследование логических, правовых и эмпирических аспектов доказательственного права» (1931). Скотт Милросс Бьюкенен (1895–1968) — американский философ и педагог. Пёрсиг излагает историю Комиссии по гуманитарным наукам, учрежденной этими тремя учеными вместе с философом Ричардом Маккиэном (1900–1985; прототип Председателя) для реформы гуманитарного образования по сократовским принципам, но быстро распавшейся из-за непонимания со стороны академических кругов и философских разногласий участников. .