Роберт Пирсиг - Дзэн и искусство ухода за мотоциклом [litres]

— Мы не очень хорошо поем песни, — говорит Джон.

— Тогда давайте рассказывать истории. — Крис задумывается. — О призраках знаете? Все пацаны у нас в домике рассказывали по ночам о призраках.

— Лучше ты нам расскажи, — просит Джон.

И Крис рассказывает. Слушать его истории довольно забавно. Некоторые я с его возраста не слышал. Говорю ему об этом, и он хочет послушать, о чем рассказывали мы, но я ни одной истории не помню.

Немного погодя спрашивает:

— Ты веришь в призраков?

— Нет, — отвечаю я.

— Почему?

— Потому что они не -на- уч -ны.

Джон улыбается моему тону.

— В них не содержится материи, — продолжаю я, — и нет энергии, а поэтому, согласно законам науки, они существуют только у людей в головах.

Виски, усталость и ветер в деревьях уже мешаются у меня в голове.

— Конечно, — прибавляю я, — законы науки тоже не содержат в себе материи и не имеют энергии, а потому существуют только у людей в головах. Лучше сохранить целиком научный подход ко всему и не верить ни в призраков, ни в научные законы. Так безопаснее всего. Вере тут делать нечего, но и это научный подход.

— Я не понимаю, о чем ты, — говорит Крис.

— Это у меня такая хохма.

У Криса опускаются руки, когда я так разговариваю, но он, по-моему, не обижается.

— Один пацан из Христианского союза молодежи говорит, что он верит.

— Он просто тебя дурачит.

— Ничего не дурачит. Говорит, что, если людей правильно не похоронили, их призраки возвращаются и преследуют людей. Он правда в это верит.

— Он тебя просто дурачит, — повторяю я.

— Как его зовут? — спрашивает Сильвия.

— Том Белый Медведь.

Мы с Джоном переглядываемся, вдруг понимая одно и то же.

— А-а, индеец! — говорит он.

Я смеюсь.

— Наверное, придется кое-какие слова взять обратно, — говорю я. — Я думал о европейских призраках.

— Какая разница?

Джон хохочет:

— Он тебя поймал.

На минуту задумываюсь и говорю:

— Ну, индейцы порой иначе на все смотрят — не скажу, что неправильно. Наука не входит в индейскую традицию.

— Том Белый Медведь сказал, что папа и мама не велели ему во все это верить. А бабушка шепнула, что это все равно правда, вот он и верит.

Крис умоляюще смотрит на меня. Ему действительно иногда хочется что-то знать. Хохмить еще не значит быть хорошим отцом.

— Еще бы, — отвечаю я, давая задний ход, — я тоже верю в призраков.

Теперь на меня странно смотрят Джон и Сильвия. Понимаю, что на сей раз мне так легко не отделаться, и собираюсь с духом перед долгим объяснением.

— Совершенно естественно, — говорю я, — считать невеждами европейцев, веривших в призраков, ну или индейцев. Научная точка зрения низвела все остальные точки зрения до какого-то примитивизма, стало быть, если человек сегодня говорит о призраках или духах, он считается невеждой — или же чокнутым. Почти невозможно представить себе мир, где на самом деле могут существовать призраки.

Джон кивает, и я продолжаю:

— Мое личное мнение: интеллект современного человека — не такое уж совершенство. Коэффициент его не сильно изменился. Индейцы и средневековые люди были не глупее нас, но мыслили в совершенно ином контексте. Призраки и духи в том контексте мышления так же реальны, как для современного человека реальны атомы, частицы, фотоны и кванты. Вот в этом смысле я верю в призраков. У человека современного тоже свои призраки и духи.

— Какие?

— Ну, законы физики и логики… система чисел… принцип алгебраической подстановки. Все это призраки. Просто мы верим в них так истово, что они кажутся реальными.

— По-моему, они и есть реальны, — говорит Джон.

— Не улавливаю, — говорит Крис.

И я продолжаю:

— Например, вроде бы совершенно естественно подразумевать, что гравитация и закон тяготения существовали до Исаака Ньютона. Только чокнутый решит, будто до XVII века гравитации не было.

— Конечно.

— Так когда начал действовать закон? Был всегда?

Джон хмурится, пытаясь понять, к чему я клоню.

— А веду я вот к чему, — говорю я. — До начала Земли, до того, как образовались Солнце и звезды, до самого первоначального порождения всего — закон тяготения существовал.

— Еще бы.

— Сидя в пустоте, без собственной массы, без собственной энергии, не находясь ни в чьем мозгу, потому что никого еще не было, ни в пространстве, потому что и пространства не существовало, нигде, — этот закон тяготения все-таки был?

Вот теперь Джон, кажется, уже не так уверен.