Александра Миронова: Подарки госпожи Метелицы

– Геннадий, не злись, этим ты убиваешь нервные клетки, – Вероника затянулась сигаретой и выпустила дым в сторону, даже не потрудившись открыть окно.

Гена почувствовал, как на него, словно цунами, накатывает волна бешенства. Сейчас накроет с головой и погребет под собой и его, и Веронику, и эти гребаные бокалы.

Последнее время вообще не испытывал никаких чувств к жене, кроме раздражения. В погоне за ускользающей молодостью Вероника совсем перестала есть, только пьет по восемь чашек кофе в день, а все остальное время держится на сигаретах (как она сама утверждала). Результат налицо, в прямом смысле этого слова. Ни следа былой красоты, вызывавшей у Гены когда-то непередаваемые эмоции. Одета во все черное, тонкие темные волосы размазаны по плечам, словно перья облезлой вороны. За стильными очками в темной оправе глаза кажутся неправдоподобно большими. Похожая на удава из старого мультфильма.

Вероника вернулась сегодня утром из Италии, куда каталась на какую-то там неделю моды. За шмотьем, короче. И к шмотью притащила еще и дурацкие бокалы.

– Где моя коллекция? – Гена сделал шаг к жене, отчаянно борясь с желанием вырвать у нее сигарету и растоптать прямо на мраморном полу.

– Ка-а-ллекция, – фыркнула Вероника, бросив в чашку с остатками кофе недокуренную сигарету, и тут же затянулась новой. – Гена, это позор, а не коллекция, это нельзя людям показывать, ты что, не понимаешь?

– А вот это, значит, можно, – Гена махнул рукой в сторону огромной витрины, которую он специально заказал для своих кружек и в которой теперь толпились бокалы из тонкого дымчатого стекла, украшенные головой медузы.

– Конечно, это же коллекция Розенталь и Версаче! – пожала плечами Вероника.

– Розен кто? – осекся Гена.

– Неважно, – снисходительно махнула рукой жена и снова затянулась, привычно мазнув глазами по стенам. И тут же замерла. Гена закрыл картины черным полотном. Так он делал только тогда, когда был в сильном раздражении. Дело плохо. Очень плохо.

Вероника перевела взгляд на мужа и поняла, что опоздала. Вот этот вот снисходительный жест, показывающий искреннее ее отношение к мужу, стал решающим. В два прыжка Гена преодолел огромную столовую, выхватил из рук Вероники сигарету и все-таки бросил на пол. Растоптал каблуком. Его обычно красноватое лицо смертельно побледнело.

– Что ты делаешь? – прошипела жена. Она еще больше стала походить на змею. На краткий миг Гене показалось, что если она сейчас откроет рот шире, то он увидит раздвоенный язык.

– Где… мои… кружки? – медленно и отчетливо произнес Гена, наклоняясь к Веронике. Та вжалась в кресло, в неправдоподобно больших глазах впервые за много дней мелькнула живая эмоция – страх.

– Зачем они тебе? Ты же все равно из них не пьешь! А мы пьем вино каждый раз, когда к нам приходят гости. Давай устроим твои бокалы в кладовке? – Вероника попыталась предложить компромисс.

– Они не нужны мне в кладовке, они нужны мне здесь! – Гена наклонился еще ниже к жене и почувствовал слабый запах алкоголя – похоже, новые бокалы она уже протестировала.

Вероника вскочила. Итальянский резной стул с грохотом упал на пол. Она метнулась к стоящей за витриной большой картонной коробке, которую Гена в ярости и не приметил, и начала доставать оттуда кружки. Одну за другой, с громким стуком швыряя их на стол.

– На, подавись! Пей свое пиво, давай, прямо сейчас, если так хочется!

– И выпью, – набычился Гена, хватая первую же попавшуюся кружку – с большими стеклянными пупырышками и надписью «Таганрог 1998».

– Ну давай, да хоть упейся! – визгливо воскликнула Вероника, почти швыряя на стол его «девочку».

– Осторожней, – гавкнул Гена и, подхватив жемчужину своей коллекции, направился к кухне, отгороженной от столовой барной стойкой. Открыл холодильник, с тоской обозрел пустые полки – Вероника никогда не готовила.

Взял три бутылки пива с дверцы и вернулся к столу. Аккуратно поставил свои сокровища и подтянул к себе новые кружки, которые Вероника продолжала выставлять на стол.

Ловко открыл первую бутылку и вылил содержимое в «пупырышки». Вторая бутылка досталась «девочке».

– Пей, алкаш! – злобно прошипела Вероника, уставив весь стол кружками Гены и вытирая пот со лба – даже малейшее усилие давалось ей с трудом.

– От алкашки слышу, – огрызнулся Гена, залпом выпивая первую кружку.

– Смотри, не подавись, – Вероника сложила руки на груди и с нескрываемым презрением смотрела на мужа.