Юрий Нестеренко - Комбинат

— А чего о нем писать, — Светлана словно даже нахохлилась за рулем, невольно втянув голову в плечи.

— Ну как? У вас же чуть ли не весь город на нем работал?

— Работал, да. Мать моя работала. Умерла в пятьдесят четыре года.

— Вредное производство?

— Вредное. Лучше от него подальше держаться.

— Интересно, — Николай и в самом деле впервые почувствовал что-то, похожее на интерес. — Выбросы? Химия? Радиация?

— Говорила, мол, я-то уж все равно жизнь свою положу, а ты только учись, чтобы и тебе не пришлось на комбинат идти, — сказала Светлана вместо ответа на его вопрос, очевидно, имея в виду свою мать. — Ну вот выучилась я… в области… на инженера-гидролога, там конкурс маленький был. Хотя мечтала о театральном, но даже пробовать не решилась. Мать бы меня со свету сжила. «Ты что, они же там все проститутки, только через постель роли и получают…» А кому сейчас нужны инженеры-гидрологи, да еще и женщины? Мужика бы, может, еще и взяли. Вот хорошо хоть в гостиницу удалось устроиться… бывший мамин начальник помог… Радоваться надо, радости в ее голосе, однако, не чувствовалось, и после короткой паузы Светлана добавила, словно убеждая себя: — Да и наверняка бы я в театральный не поступила. А если бы и поступила, что бы меня — во МХАТ взяли? В лучшем случае — в областной ТЮЗ, зайчиков и белочек играть…

— Откуда вы знаете? — произнес Николай резче, чем хотел; эта вечно-бабья русская покорность судьбе, готовность сдаваться без борьбы, всегда его раздражала. — Вы ведь даже не пытались воплотить свою мечту.

— Вам легко говорить, — вздохнула Светлана, — вы москвич.

— Это ничего не значит. Все зависит от самого человека.

— Вот пожили бы вы в таком месте, как это, узнали бы, значит или нет.

— Слушайте, — Николай припомнил царапнувшую его внимание деталь, — а эта ваша гостиница — она что, ведомственная? При комбинате?

— С чего вы взяли?

— Ну как, вам же помог туда устроиться комбинатский начальник.

— Да у нас в городе все так или иначе с комбинатом связано…

— И все, конечно, хотят, чтобы он вновь заработал на полную мощность. Несмотря на вредность.

— Хотят.

— И вы хотите?

Светлана долго молчала.

— Кому есть дело до того, что я хочу, — сказала она наконец.

— Допустим, мне есть дело.

Она бросила на него быстрый взгляд, который, вероятно, был бы долгим, если бы не необходимость следить за дорогой.

— Правда?

— Ну я же говорю — я статью пишу, — он предпочел не заметить подтекст. — Мне интересно мнение жителей города. Если хотите, могу не называть вашего имени. Обозначить вас, скажем, «Татьяна С.»

— Ужель та самая Татьяна, — улыбнулась Светлана. — А почему не Ольга?

— Нет, Ольга должна быть брюнеткой, — серьезно возразил Николай.

На сей раз она рассмеялась.

— У меня была школьная подруга Ольга, — поведала она. Представьте себе, брюнетка. Выросла, стала краситься. Так вот ей совершенно не идет.

— Угу — «зачем блондинки красят корни волос в черный цвет», — усмехнулся Селиванов. — Так вы не ответили на мой вопрос. Что вы думаете о комбинате?

— Ничего я о нем не думаю, — произнесла она уже с раздражением. — Хотите, вас с Аркадием Семенычем познакомлю, он у нас местный краевед-любитель. Вот его и расспрашивайте.

— Отчего ж нет, познакомьте. Краевед мне нужен. А то я про ваш город даже в интернете ничего толком найти не смог. Как будто его вообще нет…

Светлана что-то буркнула под нос. Селиванов не был уверен, действительно ли он услышал «лучше бы не было».

— Что вы сказали?

— Говорю, завтра позвоню ему, или даже сегодня вечером. А потом вам перезвоню. У вас какой телефон? Николай слазил в карман за визиткой и протянул ей карточку. Светлана остановила машину, внимательно посмотрела на визитку, затем опустила ее в карман пальто.

— Приехали, — сообщила она.

Николай с удивлением посмотрел в окно. Во время разговора он не особо обращал внимание на окружающий пейзаж — тем более что сквозь усеянные каплями дождя боковые стекла трудно было что-то разглядеть в темноте, но все же по мельканию городских огней у него не сложилось впечатления, что они въехали в район малоэтажной застройки. Действительно, впереди справа маячил восьмиэтажный панельный дом явно советской постройки, позади, как увидел Селиванов, оглянувшись — еще один такой же. А посередине между ними — чуть впереди от того места, где остановилась машина — как ни в чем не бывало, располагалась совершенно классическая деревенская изба, разве что без сада-огорода. На углу сруба красовался номер — ржавый полукруг, по периметру которого изгибалось уже с трудом различимое «ул. Ударников», а в центре более отчетливо чернели крупные цифры «37». В первый момент выбравшемуся из машины Николаю здание показалось совершенно темным, но затем он понял, что в паре окон сквозь плотные занавески все же сочится слабый свет.