Кимберли Белль - Лживый брак [Литрес]

Я неохотно пожимаю плечами, и мы снова принимаемся за чтение.

Из распечаток я узнаю, что кроме старика, с которым мы с Дэйвом разговаривали в общинном центре, главным свидетелем со стороны обвинения была женщина по имени Корнелия Хак, соседка, жившая в квартире 47с, также примыкавшей к пустым апартаментам, где начался пожар. В начале судебного слушания миссис Хак уверяла, что слышала, как ссорились родители Уилла в ночь пожара, но голосов было три, а не два. Двое взрослых и подросток. Миссис Хак заметила разницу, потому что у нее самой дети, но они, особо отметила она, не дружат с Уиллом.

После полуночи все стихло. А примерно часа через полтора здание уже горело. Миссис Хак сумела выбраться наружу, но потеряла все свое имущество, а страховки, как и у большинства жильцов дома, у нее не было.

– Думаете, у миссис Хак был корыстный интерес? – спрашиваю я, протягивая руку за бокалом. Почему-то это имя не дает мне покоя, будя невнятные воспоминания.

– Определенно так. Особенно учитывая, что она уже снискала себе недобрую славу регулярными звонками в 911 с жалобами на то, что Гриффиты нарушают общественный порядок. Она сказала, цитирую: «Из-за этих криков она не могла нормально соображать».

– Кстати, а где дети? Она упоминает о них на суде, но в отчетах с места пожара о них нет ни слова.

– Если не фигурируют в качестве свидетелей или потерпевших, можно сделать вывод, что они оказались всего лишь сторонними наблюдателями.

Тут в памяти наконец что-то щелкает, и я вспоминаю. Школьный друг Уилла, с которым я не смогла встретиться, потому что он уехал на Коста-Рику обучать богатых туристов серфингу. Его звали Хак. Я всегда думала, что Хак – это имя, но теперь не уверена. Один из соседкиных детей?

Я откидываю голову на кожаную спинку дивана, закрываю глаза и думаю, с чего начать распутывать этот клубок? С момента катастрофы? С района Рейнир-Виста? С записок и эсэмэсок? Я мысленно возвращаюсь в то утро, когда Уилл должен был улетать, когда наш брак казался самой простой вещью на земле. Мы помогали друг другу чувствовать себя счастливее, лучше, беззаботнее. Если бы я тогда знала о нем все, что знаю сейчас, то смогла ли бы чувствовать себя так же?

Я мотаю головой, прогоняя от себя эти мысли.

– Так, что теперь?

Уже без пятнадцати десять, и единственное, чего я хочу, – это лечь в кровать.

– Завтра утром я поручу дальнейшие поиски моему помощнику, и посмотрим, что еще она сумеет раскопать.

– Нет, я имела в виду Корбана. Следует ли нам обращаться в полицию?

– И что мы им скажем?

– Ну, все, что я сегодня рассказала вам. Про эсэмэски, трекер, зловещую улыбку мне вслед, когда я убегала.

– Зловещая улыбка – не преступление, как и сообщения.

Я чуть приподнимаюсь на диване.

– Он выдавал себя за моего покойного мужа!

– Возможно. Но все, что мы сейчас знаем наверняка, – это что Зеке отследил скрытый номер до дома, где находился Корбан, но кто сказал, что Уилл не прятался там в подвале? Мы не знаем, держал ли Корбан в руках телефон, с которого отправлялись сообщения, и живет ли он там вообще. Если уж на то пошло, то это вы виновны во вторжении в частные владения. Знаю, это звучит обескураживающе, но я лишь хочу сказать, что прежде, чем идти в полицию, нам нужно собрать больше информации.

– Ладно, а что насчет трекера?

– Опять же, мы не знаем наверняка, что его установил Корбан. И к сожалению, в этом вопросе технологии намного опережают закон. Все эти шпионские приложения незаконны, и, если Зеке не сможет законными способами, а не с помощью своих сомнительных хакерских штучек связать трекер с Корбаном, мы замучаемся доказывать, что он в чем-то виновен.

– А разве это не дело полиции?

– Полиция может начать действовать, только получив достаточные доказательства, а у нас их пока нет. Пока любые подозрения в отношении Корбана – всего лишь подозрения.

– А что с судебным запретом?

– Мы можем попытаться получить временное защитное предписание, но у нас слишком мало данных. Нужно будет доказать, что его поведение было пугающим и беспокоящим и что оно заставило вас опасаться за свою безопасность. Это будет трудно сделать после того, как вы угощали этого парня пивом за то, что он постриг ваш газон.

Я раздраженно вздыхаю.

– Послушайте, я не пытаюсь ничего усложнять. Я просто рассказываю вам, как все это работает. Лучшее, что мы сейчас можем сделать, – это прямо завтра с утра первым делом подключить к нашему расследованию частного детектива и предпринимать последующие шаги с учетом того, что ему удастся найти. Ну что, вы согласны?