Вадим Панов: Первая глава (МАКАМ II. Лети, моя душа)

– Какое отношение машина имеет ко мне? – чуточку нервно спросила Ксана. – Пусть летит дальше.

– Мой автомобиль окажется на её пути, – Гаап указал на чёрный «Бугатти», небрежно припаркованный поперёк полосы.

– Откуда он взялся? – не сдержалась Ксана. Она была уверена, что баал явился на мост пешком.

– Неважно, откуда он взялся, – рассмеялся Гаап. – Важно то, что сейчас лихач ещё больше увеличит скорость.

На Дорогомиловской заблестели фары.

– Но с Бережковской выскочат полицейские, лихач увидит их, попытается объехать по «встречке», не справится с управлением и врежется в мою машину.

– Надеюсь, она застрахована, – попыталась пошутить женщина.

– «Бугатти» подпрыгнет, перевернётся в воздухе и обрушится на нас, – закончил Гаап. – Ты застрахована?

– Нет.

– А следовало.

– Я не хочу погибать под твоей машиной.

Он согласно кивнул и очень спокойно сказал:

– Тогда вернёмся к началу, Ксана: у тебя очень мало времени.

Женщина резко повернулась и убедилась, что события развиваются в точном соответствии с предсказанием. Приземистый спортивный автомобиль стремительно приближался к мосту. Слева появились полицейские…

– Что я должна…

И замолчала, ибо поняла, что должна.

Должна представить.

Как приземистая «Ламборджини» отворачивает чуть раньше, чем предсказал Гаап. И чуть резче. Должна представить, как автомобиль заносит, крутит по мосту и как «Ламборджини» влетает в столб. Не в «Бугатти», а в столб.

И взрывается.

На противоположной от наблюдателей стороне моста. Не причинив вреда ни им, ни дорогой машине баала.

– Ой! – Ксана отшатнулась, «поймав» взрывную волну, но на ногах устояла и не сдержала восклицания: – Ух, ты!

Разглядывая падающие на асфальт обломки «Ламборджини».

А затем перевела взгляд на Гаапа:

– Это я его убила?

– Он бы всё равно не выжил, – равнодушно ответил тот. – Только перед смертью ещё и нас погубил бы.

– Врёшь, – убеждённо произнесла женщина.

– Вру, – не стал спорить баал. – Мы бы прыгнули в воду… Но мне стало жаль «Бугатти».

– Забыл застраховать?

– Не хотел огорчать друзей, у которых взял его покататься.

Ксана поняла, что слышит шутку, и улыбнулась.

– Мы стали свидетелями?

– Полицейские нас не увидят.

– Почему?

– Я так сделал. – Он посмотрел на часы. – Когда захочешь поговорить, приди сюда и отыщи мою метку, я оставил её для тебя. – Гаап надавил на парапет большим пальцем левой руки, резко оторвал его, показав Ксане вспыхнувшую и тут же растаявшую огненную печать, и в одно мгновение исчез. Вместе с машиной. Только что был, а стоило молодой женщине моргнуть глазом – исчез. Прошелестев напоследок:

– До встречи.

Ксана задумчиво посмотрела на горящий «Ламборджини», на подъехавших к месту катастрофы полицейских, пожала плечами и неспешно направилась к набережной Шевченко.

Ей хотелось поцеловать Германа, прижаться к нему и уснуть.

Ночь Виталина провела ужасно. Пока горничные приводили номер в порядок и меняли бельё, она мышкой сидела в углу, когда они закончили – не пошевелилась, позволила Борису уснуть – он не предложил девушке присоединиться, заперлась в ванной и разрыдалась. Но тихо, очень тихо, боясь потревожить любовника. Рыдала, выплёскивая страх – в какой-то момент Виталине показалось, что взбешённый Борис её выгонит, рыдала, жалея себя за то, что вынуждена спать с этим стареющим павианом, подкрашивающим кудрявые волосы, хвастающимся дружками из правительства и обожающим хихикать над «моей дурой», постоянной подругой, которая не догадывалась о его шашнях с секретаршами.

В завершение рыдала просто так, потому что настроение.

Остаток ночи провела на самом краешке кровати.

Однако утром Борис ни словом не обмолвился о неприятных событиях, и день они провели, как планировали: побродили по Лувру, потом по набережной, забрались в старые кварталы Парижа, где и пообедали, заглянули на остров Ситэ, несмотря на то что к собору Парижской Богоматери Виталина таскала Бориса ещё в первый день, снова гуляли, вернулись в отель, переоделись и отправились ужинать в ресторан на первом этаже – Борис сказал, что устал и не хочет никуда ехать.

И за ужином он окончательно подобрел и выбросил из памяти вчерашний инцидент. Борис много и остроумно шутил, смеялся, на вино не налегал и всем видом давал понять, что настроен получить этой ночью то, чего лишился вчера. Виталина подыгрывала, как могла, мечтая побыстрее покончить с едой и затащить любовника в постель, но тот отказался уходить без десерта и бокала сладкого вина.