Вадим Панов - Третья глава (МАКАМ VI. Никто)

И не только город. Что-то изменилось за две последние ночи и в городе, и в мире. Мир услышал нечто новое и нечто настолько неожиданное, что боязливо притих, пытаясь понять, что будет дальше. И опасаясь того, что будет дальше. Ни День, ни Отражение не могли пока точно сказать, что именно приближается, но чувствовали, что гроза близко. Чувствовали в набросившейся на прохожих собаке. В злых порывах ветра. В жестокой драке, возникшей на оживлённом перекрёстке между двумя водителями. В шорохе деревьев, ставшем похожим на смертоносные заклинания.

Мир насторожился.

А Горелов изучал мир и город, как рачительный хозяин присматривается к новому дому. Смотрел на камни, мимоходом решая, нравятся они ему или нет, смотрел на людей, которые станут ему служить, и на отражения, что поблёскивали вокруг, не рискуя приближаться и менять мир своей ложью.

Он знал, что мир изменится из-за него.

Он не знал, почему.

Пока не знал…

И в какие-то мгновения сомневался в том, что ему этого хочется. Фёдор ощущал, что поднимается над миром, но при этом теряет себя. Догадывался, что обретёт невиданное, невозможное могущество, но при этом потеряет себя. Жаждал стать тем, кем суждено, но боялся потерять себя. Он видел грядущее величие, но знал, что первым словом прикажет казнить свою семью.

Свою нынешнюю семью.

Свою прошлую семью.

Он знал, что любит жену и детей, но в какие-то мгновения терял смысл понятия «любовь».

Он сомневался, но шёл туда, где должен был оказаться.

Мимо зиккурата, дальше, по эстакаде, поднявшись к Сухаревке, а затем спустившись к углу Садовой-Спасской, где мрачной, выбравшейся из-под земли печатью встала стена тёмного металла теней, безмолвно кричащих то ли от ужаса, то ли эхом повторяя летящие из Смирения молитвы. Обращённые то ли к Древним, то ли к грешникам, вцепившимся в настоящее…

Не доходя до стены, Фёдор свернул к дому и подошёл к неприметной дверце, возле которой его ждали три древние старухи в чёрных одеяниях.

Это слово назначила Элизабет – Смирение.

Легенда гласила, что однажды во дворец Древних явились обожающие подданные и униженно попросили дозволения строить храмы в честь владык и повелителей, дабы молитвы и восхваления хозяевам планеты неслись из всех её уголков. Сначала Шаб хотел казнить презренных, принял Истинный Облик и затоптал то ли сотню, то ли тысячу просителей, но те продолжали преданно умолять, и Шаб развеселился, принялся брать их жён прямо на площади, на глазах почитающего народа. В ответ же слышал громкие молитвы. И глядя на безумие их верности, Элизабет повелела назвать храмы Смирением. А Шаб, несмотря на собственные наклонности, но видя неудовольствие жены, повелел служить в них только женщинам.

Таким получился закон.

Смирения стали центрами поклонения и безудержной преданности Древним, личным развлечением Шаба и объектом его бесчисленных шуток. Случалось, он устраивал в Смирениях затяжные оргии. Случалось – полностью уничтожал, наслаждаясь безропотной кровью невест. Испытывал на них новые яды и казни, отдавал солдатам… получая взамен лишь почитание и верность.

Невесты сносили всё, потому что принимали бога таким, какой он есть – Древним. В их мироздании Древние являлись и центром, и смыслом, невесты не видели Землю без хозяев, и после смерти Шаба и Элизабет делали всё, чтобы отыскать нового владыку.

Ибо таким был закон.

– Они отлично украсили заведение, – хихикнул Гаап, разглядывая главный зал Смирения. – Безликому понравится.

Древнее помещение было выложено кирпичом, причём с гораздо большим искусством, чем грандиозные Соляные подвалы – оно получилось обширным, но обходилось без поддерживающих колонн. Пол был тёмно-серым, как будто из брусчатки, а у дальней, противоположной от карлика и Ястребиного стены возвышался небольшой подиум с алтарным камнем. За камнем прятались две неприметные дверцы. А главные проходы располагались справа и слева от подиума.

Освещался зал скудно, свечами и факелами, но баалы были уверены, что полумрак не помешает задуманному.

– Вряд ли Безликий оценит сдержанную красоту Смирения, – не согласился с компаньоном Авадонна. – Ему всё равно, где устраивать первую массовую казнь.

– Пожалуй, – кивнул Ястребиный. И, оглядывая собирающихся в зале старух, поинтересовался: – Как думаешь, невесты знают, что их перебьют сразу после церемонии?

– Им плевать, – ответил карлик. – Они готовы принять от Древних что угодно.