Вадим Панов - Третья глава (МАКАМ VI. Никто)

– Здесь больше нет сорока сороков церквей, – негромко сказала Порча.

– Их всё ещё достаточно, – качнул головой Кросс. – Всё ещё достаточно…

Дом, где жила Ленка, располагался не в центре, но был весьма высок, и с его крыши открывался отличный вид на город. А сегодня, когда облака разбежались, – почти на весь город, и лишь далёкие окраины терялись в тёмной дымке приближающейся ночи, отзываясь на взгляд Иннокентия едва заметными блёстками освещённых окон. Город стелился под ногами толстяка именно так, как требовалось ему для работы.

– Я никогда не видела, как ты принюхиваешься, – заметила Порча.

– Может, и не надо? – усмехнулся в ответ Кросс.

– Почему?

– Не всем нравится.

– Вряд ли что-нибудь способно изменить моё отношение к тебе.

– Посмотрим…

Он достал из внутреннего кармана плоскую коробочку, по виду – портсигар, потянулся к защёлке, но замер, вспомнив обещание, вернул портсигар обратно и попросил:

– Давай одежду.

Порча протянула испачканную кровью футболку, Иннокентий осторожно взял её в руки, оглядел, поднёс к лицу и закрыл глаза. Помолчал, глубоко дыша и всасывая пропитавшие футболку запахи: крови, пота, смерти, ужаса и убийцы, опустил руки, «переваривая» полученную информацию, а когда закончил, из его головы медленно поползли чувствительные усики: три десятка длинных, с полметра каждое, покрытых бесчисленными щетинками усика.

– Чёрт! – едва слышно прошептала девушка.

Иннокентий вновь глубоко вздохнул, и усики пришли в движение: одни медленно описывали плавные линии, при этом ухитряясь не сталкиваться между собой, другие дрожали, целясь в разные стороны, третьи замирали, вытянувшись в струну, и оживали только для того, чтобы чуть-чуть сместить положение.

Зрелище получилось не для слабонервных: толстяк стал настолько бледен, что в какой-то момент показалось, будто он умер и продолжает стоять на ногах лишь по воле притаившегося внутри чудовища, и потому Порча вздрогнула, услышав голос:

– Запах убийцы слишком слабый или слишком обыкновенный. Он теряется… Я не чувствую твоего врага. Извини.

– Признаться, я не особенно надеялась, – ответила Ленка, забирая футболку и бережно укладывая её в пластиковый пакет. – Он очень, очень осторожен.

– Ты его найдёшь, – усмехнулся Иннокентий, вновь доставая портсигар.

На этот раз толстяк раскрыл золотую вещицу, и Порча увидела два ряда маленьких, плотно запечатанных пробковыми крышечками пробирок с жидкостями разных цветов.

– Это запахи тех, кого я ищу, – объяснил Кросс. Он по-прежнему держал глаза закрытыми, но знал, что девушка заинтересовалась. На ощупь выбрал одну из пробирок, поднёс к ноздре, едва-едва, на миллиметр приподнял крышку и глубоко вздохнул.

Усики вновь пришли в движение. И вновь – ненадолго. Судя по всему, плохие новости Иннокентий узнавал быстро.

– Не чувствую, – разочарованно протянул он, возвращая пробирку в портсигар. – То ли Письменника здесь нет, то ли его очень хорошо прячут.

– От тебя можно спрятаться? – искренне удивилась Порча.

– Можно, – кивнул Кросс. – Трудно, но можно.

– Чем этот Письменник важен?

– Тем, что способен выстроить идеальную крепость, – ответил толстяк, продолжая водить усиками по сторонам. – А значит, его исчезновение – плохой знак.

– Война близко?

Иннокентий понял, что сказал слишком много, и повернул лицо к девушке. Но не открыл глаза. Впрочем, ему и не требовалось: чувствительные усики позволяли аммердау ощущать и представлять происходящее с невероятной точностью. Тем более – на столь близком расстоянии.

Порча улыбнулась:

– Ты ведь знаешь, что я тебя не предам.

– Знаю, – усики вновь пришли в движение. – Я не чувствую Письменника, но исчезла Учётчица, что весьма подозрительно… – Пауза. – В Москве идёт строительство?

– В Москве всегда идёт строительство.

– Что-нибудь большое?

– Насколько большое? – попросила уточнить Ленка. – Дом? Микрорайон? Стадион? У нас построили несколько стадионов, а за городом лепят один многоэтажный квартал за другим.

– За городом меня не волнует… Стадионы хороши как бастионы, то есть могут являться частью оборонительных сооружений… Нет, должно быть нечто более глобальное, чем стадион, но внутри старых защитных линий.

– Гаап возвёл зиккурат на Садовом.

– Его уже проверили, и Молох убеждён, что Письмен-ник не участвовал в строительстве. И опять же – это не крепость, а в лучшем случае цитадель.