Василий Аксёнов - Золотой век [сборник]

– Хорошо, что у нас советская власть, – говорит Вовка.

– Хорошо, – говорит Олег.

– Хорошо, – говорит Настя.

– И на Кубе тоже, – говорит Рыжий.

– Там Фидель Кастро, – говорит Олег.

Настя отмолчалась. Радио она не слушает, газет не читает.

– Во Франции бы ишшо Советскую власть установили, – говорит Вовка.

– И у немцев, – говорит Олег.

– У американцев вряд ли, – говорит Вовка. И говорит: – На деревню, чё ли, сходим?

– Пойдём, – говорит Олег.

– Пойдём, – говорит Настя.

Поднялись с поляны, пошли. Запел Рыжий. Олег и Настя подхватили:

На деревне никого. Все на Кеми или Бобровке – купаются. Направились к Кеми.

Народу на песке – ступить негде. Мальчишки – на глубине, с доски в реку ныряют. Девчонки ниже чуть, в приплёске плещутся, с раздутыми, как шары, наволочками от подушек там плавают – чтобы не утонуть.

На мели-то. Раз девчонки.

Вовка и Олег разделись до трусов, ринулись с разбегу в омут. Настя, не раздеваясь, кинулась за ними.

Накупались. На берег выбрались. К костру пробились – греются. Настя – то передом к костру, то спиной к нему повернётся – платье сушит. Шкет какой-то мимо пробегал – дёрнул Настю за косу. Помчалась та за ним. Долго отсутствовала. Появилась. Как раз в тот момент, когда Вовка и Рыжий собрались от неё смыться.

– Пора мне, – Настя вдруг говорит. – Дыщиха пойдёт на кладбище.

– Понесут, а не пойдёт, – говорит Рыжий.

– Передать с ней кое-что надо, – не слушает Рыжего Настя.

– С кем? С Дышшыхой? Она же мёртвая, – говорит Рыжий. – Ты совсем, ли чё ли, глупая?

– Ты, Захар, глупый, – говорит Настя. Плюнула в Рыжего.

Рыжий ей тем же ответил.

– Скажу отцу твоёму, дяде Ване, пожалуюсь, что плюёшься.

– А тебе можно? И дядя Ваня мне не дядя Ваня, а дедушка Иван.

– И тётушке пожалуюсь, – говорит Настя.

– Да хоть зажалуйся, – говорит Вовка. – Напугала.

Настя унеслась, размахивая косой -шелепугой, швыряясь из-под тапочек песком.

Вовка и Олег вместе с другими друзьями и товарищами, собравшимися тут со всей Ялани, со всех её краёв, улиц, заулков и забегаловок, ещё раз искупались. Поиграли после на песке в футбол. Чуть не подрались с линьковскими. Городской и Линьков края – против Лугового. Помирились.

Ещё раз искупались. В глазах уж от купания рябит.

Пошли на деревню.

По пути, на Половинке, забравшись в заросли конёвника и пучки, покурили сигареты «Звёздочка». Рыжему хоть бы что, Олег – до тошноты.

Кино в клубе. Детский сеанс. В шесть часов начало. «Александр Невский». Видели. Но идти надо. Бесплатно – проберутся, путь знают.

После кино, подразнив невестами и женихами взрослых парней и девиц, собравшихся возле клуба, в ожидании взрослого сеанса и танцев, и получив от них тумаков, в прятки поиграли. В лапту. В пятнашки-догоняжки. Опять чуть не подрались. Нос кому-то и разбили. Мелочь.

Кого-то откуда-то домой покричали – протяжно, зычно.

И им, Олегу и Вовке, пора домой направляться.

Кому куда, а им в одну сторону. Дома их рядом.

Пошли.

Бредут едва-едва – ноги их не несут, уставшие.

– Хорошая у меня баушка, – говорит Рыжий.

– А дедушка? – спрашивает Олег.

– Он вредный, – говорит Рыжий. – Так-то ничё. Когда спит зубами к стенке. Зубов у него, правда, нет.

У Олега ни бабушки, ни дедушки нет. В Игарке, в ссылке, умерли.

Дымокуры там и там – от комаров. Ялань в дымке – как в тумане. В низинах – и туман. Редкий. На лавочках и на завалинках возле палисадников сидят разноцветные старухи и одноцветные старики. Ведут беседы. Бесконечные. Провожают мальчишек пытливым взглядом – знают их, глаза они им намозолили.

Проходят мальчишки мимо них – здороваются.

Возле дома Чеславлевых остановились. Договариваются о планах на завтра. День будет долгий.

В огороднике, между гряд, стоит Марфа Измайловна на коленях, сложив на груди руки, произносит:

– Господи, сохрани нам ясное разумение и бодрость сердца в старосте, укрепи телесные члены наши, да поработаем Тебе до дней последних в покаянии и вере, радости и любви, и помяни нас, когда приидешь во Царствие Твоё… Спаси и сохрани детей моих и мнуков неразумных, и младшенького моего Владимира…

– Спятила, – говорит Рыжий, еле языком своим владея. – Ну, я пошёл.

Стукнул воротами, исчез за ними.

Скоро и Олег зашёл в свою ограду.

Проснётся завтра чуть свет, поест наскоро Вовка, прибежит к дому Олега, станет в окно его кричать.