Луис Ламур - Как был покорен Запад (сборник)

Воротник его рубашки был темный и мокрый. В него впиталась кровь, и не только из разодранной щеки. Намного больше сочилось из-под спутанных волос в том месте, куда Морган ударил бутылкой. Шейн машинально потрогал голову рукой, на руке появились липкие пятна. Он угрюмо посмотрел на руку и обтер ее о рубашку. Он слегка покачивался, а когда направился к нам, ноги под ним задрожали, и он чуть не упал.

Один из горожан, мистер Уэйр, приветливый человек, который содержал почтовую станцию, бросился к нему, сочувственно приговаривая что-то, как будто хотел помочь. Шейн резко выпрямился. Глаза его вспыхнули — он не желал помощи. Стройный, подтянутый, без тени дрожи, он подошел к нам, и было видно, что Он продержится на одном своем духе сколь угодно долго и выдержит самую дальнюю дорогу.

Но в этом не было нужды. Единственный человек В нашей долине, единственный человек, думаю, во всем мире, от которого он согласился бы принять помощь — не попросить О помощи, но принять ее — был здесь и был готов. Отец шагнул ему навстречу и обнял за плечи своей большой рукой.

— Все в порядке, Джо, — сказал Шейн так тихо, что вряд ли кто-то еще в помещении услышал его. Он прикрыл глаза и оперся на отцовскую руку, тело его чуть расслабилось, голова наклонилась набок. Отец согнулся, второй рукой подхватил Шейна под колени и поднял на руки, как брал меня, когда я засиживался слишком поздно, становился совсем сонным и в постель меня надо было нести.

Отец, держа Шейна на руках, глянул на мистера Графтона.

— Вы мне сделаете одолжение, Сэм, если подсчитаете ущерб и запишите на мой счет.

Но мистер Графтон, такой строгий в счетах и въедливый в сделках, поразил меня:

— Я запишу это на счет Флетчера. И уж присмотрю, чтобы он заплатил.

А мистер Уэйр поразил меня еще больше. Он заговорил торопливо и был очень настойчив:

— Послушайте меня, Старрет. Давно пора уже этому городку заиметь немного гордости. И еще, наверное, пора нам уже относиться более по-соседски к вам, гомстедерам. Я устрою сбор, чтобы покрыть затраты. Я тут стоял с самого начала, и с самого начала мне за себя стыдно было, стоять вот так и смотреть, как они впятером набросились на вашего человека.

Отцу было приятно. Но он знал, что ему нужно делать.

— Это очень любезно с вашей стороны, Уэйр. Но это — не ваша драка. Я бы на вашем месте не мучился, что остался в стороне. — Он опустил глаза к Шейну, и видно было, как его переполняет гордость. — По сути дела, я бы сказал, силы сегодня вечером были, считай, равные, даже если б я не полез в свалку. — И снова перевел взгляд на мистера Графтона. — Флетчеру нечего сюда вмешиваться, ни гроша с него не берите. Я плачу. — А потом гордо закинул голову. — Нет, черт побери! Мы платим. Мы с Шейном!

Он подошел к распашным дверям, повернулся боком, чтобы толкнуть их и открыть. Мать взяла меня за руку и мы двинулись следом. Она всегда знала, когда говорить, а когда молчать, и не сказала ни слова, пока отец поднял Шейна на сиденье повозки, забрался следом, устроил его в сидячем положении, обнял одной рукой, а в другую взял вожжи. Прибежал рысцой Уилл Атки с нашими вещами и сложил их в повозку. Мы с матерью забрались на задок, отец прикрикнул на лошадей, и мы отправились домой.

Довольно долго все молчали, только стучали по дороге копыта и слегка поскрипывали колеса. А потом я услышал впереди смешок. Это был Шейн. Холодный воздух привел его в чувство, он сидел ровно, чуть покачиваясь в такт движения повозки.

— Что ты сделал с толстяком, Джо? Я не видел, с рыжим возился.

— Ой, да просто вроде как откинул его с дороги, — отец не хотел особо распространяться.

Отец — но не мать.

— Он поднял его, как… как мешок с картошкой и швырнул прямо через весь зал. — Она это говорила не Шейну, ни кому-то другому. Она говорила это просто в ночь, в мягкую темноту вокруг нас, и в ее глазах отражались звезды.

Мы повернули и въехали на нашу ферму, и отец погнал нас всех в дом, а сам остался распрячь лошадей. Мать прошла в кухню, поставила воду греться на плиту и немедленно послала меня спать. Она загнала меня в мою комнатку, а я, конечно, тут же высунул нос из-за двери. Она стояла ко мне спиной. Она вытащила чистые тряпочки, сняла с печи воду и принялась обрабатывать Шейну голову. Она действовала очень осторожно, нежно даже, и все время потихоньку напевала что-то, так, себе под нос Ему стало здорово больно, когда вода попала на рану под спутанными волосами, а потом еще раз, когда мать начала смывать запекшуюся кровь со щеки. Но, кажется, ей самой было еще больнее, — в самые трудные мгновения у нее рука дергалась, она вся дрожала — а он сидел себе спокойно и все улыбался, подбадривал ее.