Джулиана Маклейн - Цвет судьбы

Я в больнице. «Скорая», на которой мы ехали, попала в аварию.

– Кейт! Ты меня слышишь?.. Кажется, приходит в себя! Лестер, скорее, позови кого-нибудь!

Я была как в тумане, головная боль мешала думать; и все же я узнала голос матери. Почувствовала, что левая рука у меня в гипсе.

А в следующий миг вернулись воспоминания – и обрушились на меня, словно ослепляющий свет фар.

Мы мчимся в больницу. Вдруг – удар. Скрежет. Каталка с Анджелой переворачивается…

Меня охватил ужас, стало трудно дышать.

– Ребенок… – прохрипела я. – Что с ребенком?

В палату вбежал отец вместе с медсестрой, она принялась щупать мне пульс и мерить давление. Я не понимала, почему никто мне не отвечает.

– Ребенок… – шептала я. – И Миа… Где Миа?

– Пожалуйста, не волнуйся, – проговорил отец. – Нам нужно удостовериться, что все в порядке.

– Что ж, у нее все хорошо, – сообщила медсестра. – Пойду позову доктора.

Мама разрыдалась.

Двигаться я почти не могла, но каким-то невероятным усилием сумела положить руку на живот.

Он был плоским.

Отец склонился над моей кроватью.

– Мне очень жаль, Кейт, – тихо проговорил он. – Авария была страшная. Все погибли. Тебе очень повезло, милая. Не выжил никто, кроме тебя.

«Повезло»?! Мне казалось, отец столкнул меня с крыши небоскреба и я лечу, набирая скорость, в какое-то царство тьмы. Тьма и бесконечный ужас. Нет, это сон! Такого просто не может быть! И все же… я ощущала под рукой свой плоский живот и шрам над лобком. Значит, все правда. Ребенка во мне больше нет. Его вырвали у меня – и я опустошена и сломлена.

Ребенок умер.

И Миа, и Анджела… все мертвы.

Только я жива.

Мне говорили, что это чудо. Погибли на месте все – оба парамедика, Анджела, Миа, мой нерожденный ребенок.

А я осталась.

Но почему я?

17 февраля 2007 года

Помните женщину из замерзшего озера? Ту, которую мы привезли в больницу без признаков жизни? Прежде чем ее реанимировали, она была мертва не меньше сорока минут. Звали ее Софи. Почему-то я никак не могла ее забыть.

– Ты не знаешь, та утопленница из озера вышла из комы? – спросила я у Билла, когда мы ехали на очередной вызов.

– Вчера как раз о ней спрашивал, – ответил он. – Говорят, так и не очнулась. Может быть, навсегда останется «овощем».

Я выглянула в окно. Мы мчались мимо детской площадки.

– Притормози, хорошо? Здесь повсюду дети.

– «Притормози», «не спеши» – только это от тебя и слышу! А ничего, что мы «Скорая помощь»? Нам вообще-то положено спешить!

– Ты же знаешь, как я к этому отношусь, – ответила я.

Мы с Биллом полгода проработали вместе, прежде чем я решилась рассказать ему о катастрофе, случившейся двадцать лет назад. Он удивился, что после такого ужаса я решила пойти в парамедики – как удивляются большинство людей, когда об этом слышат. Я и сама не знаю, чем это объяснить. Должно быть, я просто рождена для этой работы.

Мы проехали квартал насквозь и едва не столкнулись с двумя полицейскими машинами, выруливающими из-за угла.

На месте происшествия – парковке в криминальном районе – полицейские оттесняли на тротуар зевак. Пострадавший лежал лицом вниз на асфальте, рядом с проржавевшим белым грузовичком. Мы с Биллом вытащили носилки и бегом бросились к нему.

Возле тела истерически рыдала женщина.

– Скорее! – восклицала она. – В него стреляли! Он ранен!

Один из полицейских поддержал ее под локоть и помог подняться.

– Отойдите немного, мэм. Дадим медикам сделать их работу.

Присев над раненым, я увидела, как расплывается у него на правой лопатке алое пятно.

– Перевернем, – сказала я Биллу.

Мы перевернули раненого на спину. На вид ему было лет пятьдесят с небольшим: редеющие волосы до плеч, бородка – и еще одно кровавое пятно на груди.

– Входное отверстие, – сказала я. Пощупала пульс и, встретившись с Биллом глазами, кивнула. – Живой. Кладем на носилки.

Вдвоем мы погрузили раненого на каталку и повезли к машине. Навстречу нам из-за угла вырулил автобус с телевизионщиками. Он с визгом затормозил, корреспонденты высыпали наружу; оператор принялся снимать, а женщина-репортер с микрофоном наперевес понеслась к зевакам на тротуаре отыскивать свидетелей.

К этому времени мы уже вкатили каталку в машину. Я зашла внутрь, Билл захлопнул за нами двери, прыгнул на сиденье водителя, и с включенной сиреной и мигалками мы помчались прочь.

Все это было для меня естественно, как дыхание. Кровь, крики, суматоха. Моя повседневная жизнь.